— Требуется жертва?
— Да.
— Кровавая?
Со стороны могло показаться, что Натти подшучивает над да-йином. Но я, наслушавшись рассказов о том, какое обучение проходят охотники на демонов, видел за его насмешливыми вопросами совсем иное. Он искал что-то по-настоящему общее для обоих миров. Наверное, чтобы точнее понять, почему они когда-то впервые соприкоснулись между собой.
Личико Лус брезгливо сморщилось, но белокурая голова кивнула:
— Не без этого. Хотя кровь льется нечасто. Не чаще, чем здесь. Мой мир наполнен волшебством до краев, только обычный человек не может им пользоваться. Попробуйте представить: вокруг вас снуют чудеса, любые, какие только можно вообразить, но вам не под силу до них дотянуться.
Не знаю, кто как, а я себе это представлял. Легче легкого. С тех самых пор, как исполнил чужое желание, старательно притворившееся моим.
— А однажды вдруг оказалось, что к волшебству все же можно прикоснуться. Правда, для этого нужно на время покинуть свой мир, чтобы оказаться в вашем. И те, кто возвращался обратно, сами становились чудом. Обретали власть над внутренними и внешними стихиями.
— Всемогущие обычно пробуют установить свой собственный порядок, — заметил рыжий. — И он вряд ли должен прийтись по вкусу всем остальным. Но тогда ваш мир погряз бы в бесконечных войнах, уничтожая себя, а поток синих звезд по-прежнему не иссякает.
— И не иссякнет, — вздохнул демон. — Потому что мы живем спокойно и… скучно.
— Скучаете от чудес?
— Те, кто возвращается и получает волшебную силу, перестают что-либо желать. Они становятся своей же бледной тенью, годной на то, чтобы делать великие вещи, но не видящей в них ровным счетом никакого смысла. Прочие люди сторонятся их. Ненавидят. Боятся. А иногда пытаются помешать возвращению беглецов. — Он рассказывал монотонно, будто бы бесстрастно, вот только за каждым словом отчетливо звенел колокольчик печали. — Чтобы попасть в ваш мир, мы проходим через «врата мечты», вдыхая пыльцу с крыльев особой бабочки. Причем уходит только сознание, а тело остается. Оно не стареет, не умирает, всегда готовое принять хозяина обратно. И все же его можно уничтожить. Сжечь, к примеру. Много лет назад огневые бунты вспыхивали по всей империи… Потом их научились предотвращать. Но сотни, а может, и тысячи тел погибли безвозвратно.
— Значит, все эти души до сих пор находятся в нашем мире? — переспросил Натти.
— Если не пробовали вернуться. И если им повезло остаться, — осторожно добавил демон.
— Их имена есть на карточках?
Белокурая голова снова утвердительно качнулась.
— И конечно, с ними нет смысла говорить о возвращении?
— Думаю, что нет. Ведь им некуда возвращаться. Кого-то можно попробовать соблазнить возможностью обрести волшебство в родном мире, но эти… Не знаю, что с ними делать.
— Сделать выбор за них, что же еще? — И рыжий снова не шутил, хотя улыбался во весь рот.
— Убить? — выдохнули губы Лус.
— Или позволить им попасть в лапы бритоголовых. Третьего не дано, — подытожил Натти. — Мне это нравится не больше, чем тебе, но либо демоны уберутся восвояси, либо навечно станут добычей Цепи одушевления.
Он все говорил правильно. Если смотреть с того холма, на котором мы все стоим. А если подняться на соседний или спуститься в ложбинку…
— Либо Цепь откажется от своих намерений.
Два карих взгляда, странно похожих друг на друга, вонзились в мое лицо.
— Ты понимаешь, о чем говоришь? — грозно спросил Натти.
Еще минуту назад не понимал, а потом все внезапно разложилось по полочкам. Головоломка решилась сама собой.
— Вполне. Можно уничтожить демонов. А можно разобраться с синими мантиями. По мне, так эти ягоды все на один вкус.
Он выволок меня в коридор, подальше от Лус, прижал к стене и хрипло проговорил, чуть ли не касаясь моих губ своими:
— Еще одно подобное предложение, и убийства в самом деле начнутся! С тебя.
Такого проявления чувств в исполнении Натти я не помнил. Ярость, смешанная с отчаянием, никогда не входила в число его спутниц, даже мимолетных.
— Не понимаю.
— Да все ты понимаешь! А если нет… — Рыжий вдруг скривился, как будто собирался всплакнуть. — Тебя стоит запереть. Покрепче. И навсегда.
В колодце памяти плеснулись картинки прошлого, как раз на тему «запереть». Комнаты без окон. Шипящие плевки факелов на каменный пол. Безжизненные лица стражников. Все это уже было со мной. Вот только что я чувствовал тогда? Страх? Отчаяние? Злость?