«Аграфена, наверное, попросила кого-нибудь», — подумал Селифон и первый раз за эти дни мучительно улыбнулся.
— Раз заседлан — надо ехать.
На голос конь повернул голову. Селифон увидал, что и челка и грива лошади были тоже тщательно расчесаны.
За воротами Адуев остановил коня: он не знал, куда ему нужно ехать, не мог вспомнить, что ему делать сегодня.
— Поеду в правление, там видно будет…
В переулке ему встретились до десятка подвод, груженных круглым сосновым лесом.
— Селифон Абакумыч!..
— Товарищ председатель!..
Колхозники поздоровались и остановили лошадей. С передней подводы соскочил скуластый парень — новосел Левка Твердохлеб — и побежал к Адуеву.
— Селифон Абакумыч! Этто что же за бурократизем такой на лесопильном заводе! И лес к распиловке не приняли, и плах по договору не отпускают. Одним словом, завернули нас оглоблями к че-о-о-ортовой ба-а-бушке… — протянул последние слова Левка.
— То есть как же к чертовой бабушке?
Селифон приподнялся на стременах. Глаза его вспыхнули, а в руке он крепко сжал рукоять плетки.
— А вот поговори с бурократами…
— Повертывайте обратно! — гневно крикнул Адуев подводчикам и, ударив коня плетью, повернул к лесопильному заводу.
Мучительная тоска и боль, сжимавшие сердце Селифона Адуева, мгновенно переросли в гнев. Покуда мчался до совхозовского лесопильного завода, лицо его покрылась пятнами.
— Где заведующий? — спросил он первого встречного рабочего на заваленном лесом дворе завода.
Наверное, вид Адуева был так необычен, когда он на полном ходу влетел во двор и, спрыгнув с лошади, кинулся навстречу рабочему, что увидевший его в окне маленький, щупленький заведующий лесопильным заводом, товарищ Наливайкин без шапки выскочил ему навстречу.
— Товарищ Адуев, пожалуйте! — широко распахнул он двери конторки.
Селифон прошел и остановился посреди комнаты. Вбежавший за ним Наливайкин подставил ему стул.
— Садитесь, Селифон Абакумыч! — И сам сел за некрашеный письменный стол.
Но Адуев не сел, а подошел к заведующему вплотную и положил тяжелую свою руку ему на плечо.
— В чем дело? — стараясь скрыть волнение, спросил он Наливайкина, но дрогнувший мускул на щеке выдал Адуева. — Почему ты завернул моих лесовозов, не принял кругляк и не выдал по договору плахи?
— Недоразумение! Чистейшее недоразумение. Перепутали накладные, Селифон Абакумыч. Присылай возчиков, ошибочку выправим немедленно.
Селифон убрал руку с плеча Наливайкина, повернулся и пошел из конторки.
С завода он поехал на колхозную мельницу: во время разговора с Наливайкиным Селифон понял, что загруженный поставками для совхоза небольшой лесопильный заводик не сможет обслужить потребности колхоза.
«Надо будет посоветоваться со столярами. Да нельзя ли от мельничного вала наладить передачу и пустить «круглую пилу»…
С мельницы Селифон проехал на молочно-товарную ферму.
Его встретила комсомолка Настя Груздева.
— А у нас такое, Селифон Абакумыч… — не удержалась она. — Одним словом, сверхсоревнование… И главным судьей в этом деле будут Матрена Дмитриевна и я… — похвалилась Настя.
— А это по какому же случаю… «сверхсоревнование»? — удивился Селифон. Он прекрасно знал, что во всех работах, от выпойки телят до подвозки корма, работники фермы давно соревновались.
Груздева на мгновение замялась и щеки ее еще больше порозовели. Но потом она решительно тряхнула головой.
— В ответ на дерзкий удар Фроськи мы, комсомолки, по предложению Матрены Дмитриевны соревнуемся помогать вам, Селифон Абакумыч, заместо Марины Станиславовны.
— То есть как это заместо Марины? — осведомился Адуев, чувствуя, что бледнеет.
— А вот так и заместо, чтоб за время ее болезни чистота и порядок в вашей квартире от женской руки, а также чтоб сытый теленок и хорошо продоенная собственная ваша корова…
Побледневшее лицо Адуева начало краснеть, краснеть. Он помолчал, подумал и потом, чего-то стесняясь, сказал комсомолке:
— Совсем забыл, что мне еще и к лесорубам проехать надо.
Селифон повернул к воротам.
До ворот он шел, не поднимая на Настю глаз. Подступившие к горлу спазмы душили его. В калитку шагнул поспешно. Поспешно закрыл ее за собою, но долго возился с поводом, отвязывая коня.
Через три месяца после того, как выписавшаяся из больницы Марина окончательно окрепла, друзья провожали Адуевых в Москву — на учебу в Комвуз.