«Спасибо за тёмное зрение».
Алёнка глотнула воды из кадки и принялась заглядывать в каждый угол и каждую пустую посудину на полках. Серьги в итоге нашлись в сундуке, завёрнутые в розовое платье.
«Следовало догадаться», — ругнула себя Алёнка за проволочку. Быстро вдела их в уши и, вылетев из дома, побежала на вершину Думной горы.
Дорогой она злилась — всё складывалось не по плану.
«По доброй воле не удалось ей меня получить, так она шантажировать вздумала — зеркала колотить, да рабочих пугать… Когда я теперь с Полозом увижусь? Как обратно буду из горы выбираться?..» Она сторонкой обходила поляны с кострами, зная, что если сейчас её увидит Авдей, ничего не получится, потому что он просто её не отпустит. Алёнка устала за день, но праведный гнев — ещё та движущая сила, и она довольно-таки быстро поднималась наверх.
«И не оставишь же всё… Даже если к Турчанинову пойду, вряд ли он поверит в обвал и отменит работы в горе. Потому что услышит об этом не от инженера немецкого, а от бывшей служанки, на которую зуб точит… В общем, выхода нет. Надо попробовать убедить Хозяйку, чтоб не рушила горы. Она же пять сотен лет о народе заботилась. Неужели всё зря? И надо ли поступать столь жестоко только оттого, что под конец жизни проиграла и не получила желаемого?»
Наконец показался тот самый камень, который закрыл зелёный коридор в то утро, когда Алёнка на воздух выбралась.
— И что дальше? Пароля-то я не знаю… — она стояла и растеряно оглядывалась.
Внизу редкими огоньками светился Полевской, и новая способность позволяла рассмотреть каждый домик и каждый маленький силуэт человека на улице.
Возникла даже мыслишка вернуться…
Спуститься вниз до поляны, встретиться с Авдеем, взглянуть снова на ночные хороводы у дерева с лентами при свете костра. С облегчением подумать, что ей тоже не надо идти на реку и отпускать на воду венок. Поцеловаться с любимым и лечь спать под утро. И будь, что будет…
А утром придёт к ним заплаканная Стеша, и половина баб Полевского взвоет от горя волчицами…
— Я так не могу… Господи, боже! Как же я устала выбирать… — в ушах пребольно кольнуло. — Хозяйка! Впусти на порог! Я с добром и без всякого умысла злого! — проговорила Алёнка, как принято было в посёлке, если в гости заранее не звали, и приложила руку к шершавому холодному камню…
Тишину нарушал писк мошки и далёкое уханье филинов…
— Ничего… Тоже мне, спасительница всея Полевского… Вот так всегда бывает, когда план тупой и ни разу не продуманный, — теперь Алёнка злилась уже на себя.
— Отчего же непродуманный? Поверь, она всё тщательнейшим образом взвесила.
— Полоз, ты? — обрадовалась девушка. — Ты за мной пришёл?
— Нет, отсюда виды чудесные открываются. Особенно ночью, и когда у тебя зрение человеческое.
Алёнка прыснула. Полоз приложился рукой с кольцом к серому камню, прошептал код и отскочил, в сторону, подальше от откатывающегося куска гранитной породы.
Внутри мерцал зеленоватым светом каменный коридор.
— Пошли скорее, — поторопил провожатый.
Алёнка шагнула под знакомые каменные своды и начала часовой спуск вниз, как она думала, до комнаты, в которой ночевала в прошлый раз у Хозяйки.
Однако через час Полоз ввёл её незнакомую каменную палату изнутри больше похожую на гигантский малахитовый ларь.
На белом ложе неровной овальной формы лежала каменная статуя, в виде женского силуэта в платье с широкой юбкой и знакомых царских украшениях из приснопамятной малахитовой шкатулки.
Статуя эта была изъедена трещинами в местах открывающих белую кожу — на лице, тонкой шее, груди и ладонях. Зато узор малахитового платья казался живым и медленно клубился разводами, будто зелёнка, размешанная в воде.
— Что ты наделала? Останови свой обвал немедленно! Шантаж — это низко! — накинулась Алёнка на Хозяйку, лежащую на каменном ложе.
— Она тебе не ответит. Тело почти полностью разрушено, остатки разума перестанут существовать через несколько часов, — невозмутимо ответил вместо Хозяйки Полоз.
— Значит… Переубедить её не получится?..
— Как видишь, она в таком состоянии, что уже ничего не может сделать самостоятельно.
— То есть, она наворотила, а нам с этим жить?
— Она виновата лишь в том, что резервы практически выбраны. Её время прошло. Вот и всё.
— Тогда выход… только один?..
— Да. И я даже не стану говорить тебе, что сожалею.
Алёнка оторопела.
Потом злость, угасшая было на время интенсивной пробежки по горному коридору, захлестнула до самой макушки и выше…