Алёнка тут же мысленно себя одернула — в 18 веке люди так не разговаривали! И если она не хочет привлекать к себе лишнее внимание, то следует вести себя, как местная. Спасибо остаткам школьных знаний по истории и славянскому фентези — кое-что из старорусской речи и традициях, она всё же знала. Но говорить по-старорусски было ужасно непривычно!
Женщина в телеге сделала недовольное лицо.
«Ну, вот, Алёна, теперь эта тётка тоже думает, что ты странно балакаешь».
— Мы до Мраморского путь держим. До поворота поедешь? — спросил мужик.
— Я согласна, — ответила Аленка и начала взбираться в повозку.
«Выбирать всё равно не из чего», — но эту мысль она оставила при себе. Дальнейший разговор Алёнка вела со спиной мужика — тётка хоть и сидела напротив, не проронила ни слова. Только смотрела неприветливо. «Мне бы тоже не понравилось, если бы муж подобрал на дороге молодую деваху», — Алёнка женщине сочувствовала, но помочь ничем не могла.
— А от Мраморского до Полевского какое расстояние?
— Чего-чего?.. Какое стояние?.. — мужик задумчиво погладил бороду.
А Алёнка снова мысленно хлопнула себя по лбу рукой.
— Сколько вёрст? — уточнила девушка.
— Вёрст десять с лишком будет, — ответил мужик и замолчал.
А Алёнка решила, что десять километров она может пройти за два часа и успокоилась.
Ехать молча было скучно, но пара попалась не особо разговорчивая. Сначала Алёнка рассматривала содержимое повозки, состоящее из мешков, коробов и свертков ткани. «С рынка едут,» — заключила она. А потом взгляд скользнул по женщине в повозке. Было ей лет сорок. Не молодая, но и не старуха. Не худая, но и не толстая. Широкие рукава серой блузы, присборенные у горловины, подчеркивали мощные плечи. Женщины в те времена работали так же тяжело, как и мужчины. Блуза была украшена тесьмой с простой вышивкой, как и сарафан, ткань которого была окрашена не в пример ровнее, чем у Алёнки.
Но по-настоящему попаданке понравилась вышивка на платке. Толстоватыми зелеными нитками искусно и как-то воздушно была вышита широкая мережка с растительными мотивами. Между листочками распустились синие цветы с серединками, украшенными грязно-желтыми мелкими бусинками. Орнамент был очень симпатичным и немного освежал суровое загорелое лицо тётки.
— Красивый у вас узор на платке, — обратилась Алёнка к женщине, чтобы как-то разрядить обстановку, но та только губы поджала.
А ответил, как ни странно, мужик:
— Матрёна до сих пор на сестру свою в обиде, за то, что та вышивать мастерица. И не носила бы энтот платок. Да только охота ведь в городе щегольнуть… Эх, бабы…
— с усмешкой закончил он.
Матрёна ещё больше надулась. И Алёна в который раз себя мысленно выругала за умение ляпнуть вовремя. Дорогой она размышляла о том, что вот вроде бы и время другое — 18 век — а люди те же. И зависти у них, и обиды. Но хороших ей, всё же, больше встретилось. Может, просто пока везло?
К повороту на Мраморское они подъехали засветло, но солнце уже вовсю касалось верхушек деревьев.
— Может, у нас переночуешь, девица? — предложил вдруг мужик.
Алёнка хотела было согласиться, но Матрёна с такой злостью на неё посмотрела, что девушка всерьёз начала опасаться за свою жизнь. Кто его знает, чего можно ожидать от суровой обидчивой бабы? Такая во сне удавит и не поморщится. А судов со следственными отделениями, насколько Алёнка помнила по историческим фильмам и книгам, тут для простого народа не было.
— Я лучше пойду поскорее, — ответила она, спрыгивая с повозки, а когда обернулась, впервые увидела на лице Матрёны надменную улыбку.
— Да куда ж ты пойдешь? — удивленно спросил мужик. — Давеча девка у них в лесу пропала. Камнерез Михей это на рынке сказывал. Полдня всем поселком искали. Даже костей не нашли. Всё на волков думают. А я так скажу: у волка летом другой еды много. Человека они по осени таскать начинают, когда им голодно… — и прошептал, округлив глаза, — нечистая сила это по лесам бродит!.. Подумай, девка,
— уговаривал он Алёнку.
— Не держи её разговорами, — подала голос Матрёна, — поехали уж.
— Всего вам хорошего, — сказала Аленка и улыбнулась персонально хозяину повозки.
Она быстро пошла по дороге и не видела, как мужик снял шапку и с тихой коротенькой молитвой перекрестил её вслед. Впрочем, довести знак креста до конца у него не получилось. Маленькая зеленая змейка прыгнула из травы под ноги лошади, от чего та заржала, высоко подняла передние копыта и понесла повозку, с охающими в ней мужиком и бабой. Алёнка повернула голову на шум, но увидела только, как мужик сумел совладать с лошадью, и повозка галопом помчалась по узкой дороге на Мраморское.