Алёнка внутренне содрогнулась — как замуж?! Зато стала ясна причина столь откровенного вранья.
— Помилуй, батюшка, рано ей невеститься! — запричитала тётка Варвара, теребя подол сарафана. — А что смотрится старше, так ведь сиротская доля такая, кого хочешь, ухайдакает да в щепку высушит. Намаялась моя кровиночка по людям злым да работам тяжелым. Но ничего, я её откормлю, приодену, травному делу своему обучу, вот и станет невеста краше прежнего.
— Ну, Варвара, головой за девку отвечаешь! — прогремел Фрол Лукич. — А то смотри, я б и сам взял себе такую глазастую, да женат уже, — и сальная ухмылка сделала симпатичное лицо мужчины отталкивающим.
Никифор Семёнович закончил царапать в своей книге и принялся усердно дуть на свежую запись, видимо, чтобы чернила скорее просохли.
— А что же сам Себастьян Федорович не пожаловал?
— Дела у него. Недосуг, — ответил Никифор Семёнович тихим, но каким-то одновременно жестким голосом.
— Обвал в дальнем забое случился, — пояснил более болтливый Фрол Лукич. — Не ждали такого исхода — порода там твёрдая, и сухо было. А тут начала вода ручьем литься. Стали откачивать, да видят — трещины пошла. Ну, народ и дал дёру к главной штольне. А двоих всё одно придавило.
Варвара Степановна сначала ахнула, а потом как-то внутренне собралась и спросила:
— Кого придавило-то?
— Архипку Хромого, да Потапа Чипигу. Архипку насмерть, а Потапка ещё трепыхается.
От этих слов у Алёнки желудок будто провалился до пят. Она вдруг осознала, где находится, и что несчастного Потапа не увезли в скорой помощи умелые хирурги и не вкололи ему сразу же спасительный наркоз. Заболело сердце и закружилась голова. Алёнка буквально расползалась по стене в состоянии полуобморока и не слышала, как гости покинули дом Варвары Степановны, как она подошла к ней, потрогала запястье и уложила на скамью, а сама, прихватив узелок, спешно куда-то выбежала.
Через час или два Варвара снова разбудила Алёнку. На это раз специально для того, чтобы она наконец-то пообедала. Алёнка нехотя добрела до стола, эгоистично дождалась, пока Варвара накроет на стол и буквально засунула в себя всю порцию каши, которая была в плошке. Есть с деревянной ложки было неудобно, но Алёнка уже не обращала внимания на такие мелочи.
Она жила в этом мире меньше двух суток, а жизнь уже нещадно отхлестала её от и до. И теперь вот добила нокаутом осознания собственной беспомощности и незащищённости в случае серьезной травмы или увечья. Алёнка и в своём мире, полном врачей, ужасно переживала, когда кто-то в её присутствии получал раны или, удары. А тут такое…
Вспомнилось, как однажды в старших классах мальчишки дрались за школой из-за какой-то ерунды. Во всяком случае, причину драки Алёнка уже давно забыла. Зато хорошо помнила, как её тошнило, и как кружилась голова. И это она ещё малодушно сбежала, не досмотрев драку до конца. Побежала в школу искать взрослых, чтобы разняли, а потом сразу домой. Но те крики и летящие в воздухе капли крови до сих пор вызывали трусливую дрожь по всему телу и тяжесть в желудке.
— Варвара Степановна, вы к нему ходили, да? К раненому? — упавшим голосом спросила Алёнка.
— К нему, к нему, дочка…
— Как он?
— Да лучше б умер…
Алёнка просто не находила, что сказать в ответ. Цинизм ситуации потрясал и выворачивал наизнанку. Но самым поганым было то, что, похоже, Варвара Степановна была права. Травница задумчиво цедила квас, а потом деловито скомандовала:
— На покос надо. Помой споро посуду, да пойдём.
Алёнка подскочила со скамейки. Ноющая боль снова проснулась во всем теле, но она сжав зубы, подошла к кадушке у печки и начала серой тряпкой отмывать и споласкивать глиняную и деревянную посуду.
А потом около часа топала по жаре и духоте с граблями и корзиной, в которой лежал хлеб и пустая кружка. Яркое солнце слепило глаза. На небе не было даже намёка на облака. Воздух рассекали крупные оводы. Единственное, что ей нравилось в пути — запах трав, одновременно и свежий, и пряный. Да время от времени ветерок приносил сладкий аромат полевых цветов.
Когда крестьянки пришли на полянку, которую полевская управа закрепила за Варварой Степановной, Алёнке было поручено косить траву. Сама же Варвара углубилась в лес и вскоре пропала за деревьями.
Алёнка осмотрелась и прислушалась. С левого края покоса слышался плеск воды. Вероятно, поляну огибал ручей, так что жажды можно было не бояться. Она взялась за косу и принялась работать, хотя раньше ей никогда не приходилось заниматься ничем подобным. Коса оказалась не самым удобным инструментом. Почему-то, в фильмах всё выглядело гораздо проще. В жизни же Алёнка пару раз чуть не порезала себе ногу. Но помятуя об упреке стать нахлебницей, она очень старалась накосить хоть сколько-нибудь травы.