Ещё сколько-то месяцев прошло. Жили мы спокойно, никого не трогали, про шкатулку никому не сказывали. По посёлку Забава лишний раз не шастала. Вот только приехали из Сам-Петербурху начальники наши заводские, верховные. И растрепали, что дочь мою своими глазами в царицином дворце видели. Слухи пошли несусветные. А как же?.. Тут ещё шкатулка эта… Забава-то её в подпол упрятала. Но нет-нет и пожалуется, что зовут её камни проклятые. Будто мошки над ухом жужжат. — Людмила с какой-то досадой отбросила рушник, вздохнула и отпила из кружки. — Беспокоились мы. Чуяли, что скоро всё закончится. А чем? Не ведали… Женихи и раньше к нам ходили. А тут купец заезжий дочь увидал. В тот же вечер самолично посватался. В воскресенье обвенчались они в Екатеринбурхе. Когда при деньгах-то, любое дело скоро ладится. После они в Соликамск укатили. До крепости мы с сыночками её проводили, а потом уж не видали. Только весточки летом по хорошей дороге приходят. Городов-то по России матушке много рассыпано. У зятя моего в них дела всякие торговые имеются. Ездит она с ним. Даром, что деток бог не дал. Может и на сносях уже… Жду весточки по теплу… А где искать её, не ведаю. И томится душа по ней, кровиночке. А всё лучше Забаве от Каменного пояса подальше жить…
Пёс залаял пронзительно, с воем. Алёнка будто от наваждения очнулась. Грохнула передняя дверь, а следом, запуская холод с улицы, в горницу ввалился Тимоха, залепленный снегом по самую шапку.
— Алёна, — блаженно улыбнулся строитель и шмыгнул красным носом.
— И тебе, Тимофей, не хворать, — Алёнка встала, приветственно поклонилась, как учила её Варвара, и плюхнулась на лавку. — А это Авдей — мой жених. Познакомьтесь… Вот…
Авдей нехотя поднялся и тоже слегка наклонился:
— Вечер добрый. Ну, нам пора. Засиделись уж.
«А голос-то строгий и хмурится… ревнует, чтоль?» — кокетливо подумала Алёнка, выходя из-за стола. Им и вправду нужно было уходить. И хотя остались кое-какие вопросы к Людмиле, обсуждать их в присутствии Косого, не представлялось возможным.
— Заходи, Алёна, не стесняйся. Чем смогу, завсегда помогу.
— Спасибо вам за доброту сердечную, — Людмиле Алёнка поклонилась до самого пола.
На такой разговор не всякая бы отважилась. А она рассказала, что знала. Без утайки и без вот этого сказочного налёта.
Авдей провожал Алёнку до избушки Варвары Степановны, и всю дорогу они молчали.
Ныл низ живота. К этим болям Алёнка была привычная, вот только в этом месяце всё гораздо раньше началось. «Знать, не прост тот отвар был, которым с утра меня Варвара напоила. Может оно и к лучшему… Осторожнее надо быть…»
У самого двора травницы мастер прошептал:
— Не сходится что-то со шкатулками.
— Да, Авдей… Многое мы узнали, а что с этим делать — не ясно.
— Ты в какой избе завтра с детьми сидишь?
— У Гани соберёмся. Приходи после обеда, коль сможешь. Там сени просторные, вот и поговорим без лишних глаз.
Они обнялись на прощание, и Алёнка вошла в свою избу.
Ночью ей не спалось. Много думалось и про шкатулку злополучную, и про Горных богатств Хозяйку, которая всё-таки существует!
И это она виновата, что Алёнка сюда попала.
Что-то этой нечисти надобно. Но что именно, Алёнка выяснять не собиралась.
«Всё, что нужно — добраться каким-то образом до украшений, надеть их и сильносильно пожелать оказаться дома. И тогда всё закончится… А в Хозяйкиных играх я участвовать не желаю. И ноги моей в пещерах этих жутких не будет!.. Любопытно, конечно, что такого она Забаве предлагала. Но раз та отказалась — видимо, ничего хорошего».
Глава 20
Ночью Алёнке снова снились подземные переходы. И вот странное дело — во сне страха не было, зато поутру стало жутко так, до испарины.
А в пещерах… Сначала было темно, и Алёнка шла на ощупь по штольне. Стены под пальцами, вопреки ожиданиям, оставались сухими и тёплыми. Глаза привыкали и, наконец, начали различать тусклое зеленоватое свечение. Алёнка присмотрелась и поняла, что это порода прожилками легонько светится.