— Надо же… А где это вы слышали, раз к колодцу не ходите?
— Зато по всей деревне шастаю… Вот и считай, что до тепла две избы из сада долой уйдут.
— И трое деток, — дополнила Алёнка. — Нам это лучше даже, если подумать. Главное, чтобы в новых семьях у ребят всё сложилось…
— А про Танюшку ты голову не забивай. Молодое дело — зелёное… Лето придёт с хороводами, парни — её погодки в рост пойдут, вот и выберет себе нового жениха. Да и сама может покорпуснее станет… А как сладится её девичье счастье, так и забудет она про все свои обиды.
От этих слов Алёнка и успокоилась.
Вряд ли Танюшка поняла суть всего разговора. Наверняка только и уловила, что Авдей жениться собрался.
В сад Малашина сестра с тех пор приходила редко и работала спустя рукава. Но Алёнка её не ругала, жалела почему-то.
— Вскоре и ты, Филя, приходить перестанешь, — сказала однажды Алёнка барской невесте.
— Так до свадьбы ж ещё больше месяца, — поправила та косу и продолжила шить тряпичную куклу. — Мне с детишками возиться нравится. Выйду замуж — тогда только своих ждать придётся.
— А разве не надо тебе готовиться? Рубашку жениху вышивать да сарафан свой с кокошником?
Фелициата рассмеялась:
— Рубашку? Алексею Фёдоровичу? У него их, поди, цельный шкап имеется. Шёлковых, тонких. А платье мне в Екатеринбурхе с осени шьют. Белое-белое, как облачко, — мечтательно подняла она кверху круглые глаза. — Говорят, сама царица Екатерина такую моду установила. Чтоб, значится, невесты в белом венчались. Чистые и невинные, как ангелы.
— Значит, ты у нас модная невеста будешь? — не сдержала улыбки Алёнка.
А в глубине души не по себе стало. Вот не нравились ей слухи про барина.
Свадьбу Филькину наметили на травник.
А меж тем начал таять снег, оттепели случались всё чаще, и деревня, и лес начали оживать после долгой зимы. Авдей с Апёнкой встречались днём в садике, а с вечера субботы до заката уезжали в Михеево зимовье.
— А у нас в мае не женятся, — сказала как-то Алёнка Авдею. — Иначе всю жизнь супруги маяться будут.
Про разные названия месяцев Алёнка мастеру уже рассказывала. И про многое другое у него вопросы были. Особенно про механические кареты и самолёты.
— Не волнуйся, Алёна, нас с тобой ещё в середине ручейника обвенчают, — поцеловал её в лобик Авдей.
— Может быть, Иоганна на свадьбу барина в церковь придёт? — риторически вопрошала Алёнка.
И мысленно себе отвечала: «Ну и придёт. А поговорить всё одно не выйдет. Не станет она с нами светские беседы вести. Да и знает ли русский язык эта немка? Аристократия в царской России говорила сплошь на французском…» — все эти вопросы не давали Алёнке покоя.
И забыться, сбежать от всех проблем удавалось лишь изредка в ворохе шкур под жаркими поцелуями любимого.
В следующие недели забот у Алёнки прибавилось. Болели детки по очереди. Она переживала за своих подопечных, таскала из дома бруснику с мёдом и травяные сборы. Даже попросила у Фильки дорогущей соли, чтоб больные горлышки полоскали. С Авдеем они днями видеться стали реже — удлинился световой день, и уроков ему прибавили.
За неделю до венчания с мастером Алёнке приснился сон, будто она — горничная у барыни. Проснулась она воодушевлённая.
«Вот он выход! Не разговаривать с ней надо, а в девки сенные проситься! Уж то, что я толковой прислугой стану — сомнений нет. Знания из 21 века и в 18-том отлично послужат. А там и до шкатулки доберусь».
В тот день Алёнка летала. Работа спорилась, планы громоздились, больные мальчик и девочка, которые заразились последними, пошли на поправку. Алёнка мысленно обнимала Артёмку, по которому ужасно соскучилась…
И вдруг в избу к Ждановым, в которой в тот день сад размещался, вошла Танюшка. Это было странно, так как пришла она уже под вечер. Поздоровалась со всеми, взяла веник и принялась пол выметать. А по ходу работы завела разговор, да и ляпнула:
— А я сейчас закончу и побегу. Сегодня барин наш в Полевской приезжает. Народ к дороге выйдет встречать с хлебом солью да поглазеть на его карету диковинную.
У Алёнки сердце так и упало: «Раньше срока барин приехал…»
Танюшка всё тараторила, что-то про золочёную карету, и как Филька радуется. И что барин, по слухам, надолго приехал со всеми делами разобраться.
И чем бледнее становилась Алёнка, тем шире улыбалась Малашина меньшая сестра.
«Радуется… Надо же… И когда повзрослела да озлобилась?.. Всё она тогда поняла… И знает теперь, что конец мой пришёл… И ничего-то я не успела…»
Глава 21.
Вечер прошёл в тягостном ожидании. И второй день, и третий.