— Демид, сходи, позови Варвару Васильеву.
Парень, не прекословя, побежал к полянке и вскоре вернулся с худой женщиной лет сорока в синем сарафане. В темноте ярко выделялся ее белый платок, повязанный сзади на шее.
— Мгм, — многозначительно поприветствовала она ребят и кинула на Аленку цепкий взгляд. — Маланья, Демид, до дому Танюшку сведите и огородами ко мне в баню. Там я беглянку и укрою. А мы с вами договоримся, что приказчику сказывать, чтобы едино выходило.
— Спасибо за схорон, Варвара Степановна, — Малаша как будто даже поклонилась женщине.
— Что же я, русского человека в беде брошу? Тем более, бабу. — И, показав куда-то в сторону, добавила, — берите левее, там девки тропку новую протоптали за ягодой, вам до дому так ближе. А мы своим ходом.
С этими словами Варвара припустила сначала сквозь кусты, а потом по еле заметной тропинке, Алёнка только и успевала за ней. Какое-то время они шли по лесу, который постепенно редел и становился ниже. С краю от тропинки то и дело попадались большие камни, некоторые высотой с человеческий рост. Дорогой женщина почти ничего не говорила, кроме:
— Ничего, скоро придём уже.
И правда, вскоре показалась избушка с темными окнами. Пахнуло навозом. Внутри избы громко закукарекал петух, рядом, проснувшись, замычала корова.
— Вторые петухи только. Хорошо — поспать чуток успеешь, — шепнула Варвара, открывая двери в ещё одну постройку.
В ней тоже было темно, пахло травами, мокрым деревом и влажной землей. Варвара прошла внутрь первая, брякнула чем-то твёрдым по дереву, потом вышла и сказала:
— Проходи. Я сейчас двери прикрою, не пужайся. Садись на полок и жди меня. Я скоро обернусь.
Аленка прошла в баню и какое-то время просто стояла, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Но они не привыкали. Скорее всего, Варвара закрыла окно, поэтому сюда не проникал даже свет скудной луны. Но зачем создавать дополнительную темноту?
А ещё, судя по однократному скрипу двери, предбанника не было. Интересно, почему? Аленке доводилось бывать летом в деревне, и в банях она мылась много раз. Раздевалась всегда в предбаннике и в нём же брала сушеный березовый веник. Обычно они хранились тут же.
За окном послышались торопливые шаги. Варвара зашла в баню длинной горящей щепкой в руке и большим свертком подмышкой. Лучину она воткнула в торчащее из стены приспособление, и сразу стало светло. Аленка увидела, что единственное окошко наглухо закрыто ставнем. Видимо, чтобы свет из бани не проникал наружу. Почему-то было важно, чтобы пребывание Аленки оставалось в секрете. Но от кого её прятали?
Тем временем Варвара развернула сверток, в котором оказалась серая рубаха и простой сарафан непонятного цвета. Аленка надела на себя выданную одежду. Рубаха оказалась длиной чуть ниже колен, с рукавами, закрывающими пальцы рук.
— А сарафан подошел тебе, как, — приговаривала Варвара, закатывая рукава рубахи на Апенке до локтей. — Будто на тебя шили. Вон и косточки не торчат.
Одежда была чистая, но складывалась такое впечатление, что её уже неоднократно носили. И всё, чтобы было надето на Варваре, тоже выглядело поношенным. Если это и была какая-то реконструкция русского быта, то очень и очень убедительная.
— Поешь немного, — Варвара указала руками на полок, на котором расстелила небольшой холст.
На ткань женщина положила большой отломленный кусок хлеба и глиняную кружку без ручки. Кружка оказалась тяжелой и наполовину наполненной молоком. Алёнка не любила коровье молоко, но выбирать не приходилось. Она села на полок взяла кусок хлеба и принялась жевать его. Хлеб оказался на удивление вкусным, а молоко — сладковатым. Алёнка даже зажмурилась от удовольствия.
— Тебя как звать-то?
— Алёна, — ответила девушка с набитым ртом.
— А по батюшке?
— Дмитриевна.
— Их мраморских Дмитриевых что ли?
— Нет, я из Екатеринбурга.
— Никак от господ сбежала? — всплеснула Варвара руками.
— Да не бежала я ни от кого. Почему вы так решили?
— Это не я… — ответила Варвара и сочувственно посмотрела на Алёнку. — Это ты сама себя порешила. Сбежать из города на заводы, где каждый наперечет — это ж удумать ещё надо было! — Лицо Варвары сделалось совсем печальным.
Алёнка начала истерично посмеиваться, этот спектакль уже начинал ей надоедать:
— Послушайте, ни от кого я не сбегала, — упрямо с широкой улыбкой ответила она.