Эйнджел зажгла лампу и оглядела свои вещи, разбросанные по комнате. Как она когда-то гордилась своими платьями! Теперь же некоторые из них выглядели довольно поношенными, другие и вовсе вышли из моды, хотя здесь, в городке Чистый Ручей, они, несомненно, стали бы последним писком моды. Она торопливо на дела кружевное белье, простую желтую юбку и белую блузку и застегнула на талии широкий кожаный ремень. Это была ее самая удобная одежда для путешествия, которую отлично дополняли кожаные ботинки.
Опасаясь, что Холту надоест дожидаться ее, она накинула на плечи шерстяную накидку и поспешила из комнаты.
В коридоре было темно, свет горел лишь в каморке клерка у входа. Жутковатая тишина царила во всем отеле. Похоже, она была здесь единственной постоялицей.
Глубоко вздохнув, Эйнджел стала ощупью пробираться по лестнице. Она уже почти достигла первого этажа, когда навстречу ей метнулась темная тень, и она испуганно вскрикнула. Холт тут же закрыл ей рот широкой ладонью.
– Тс! Мы не должны разбудить клерка! Эйнджел кивнула и послушно вышла за Холтом на улицу, на свежий морозный воздух. Первые рассветные лучи пробивались над Скалистыми горами.
– Зачем вы притащили меня сюда так рано? – недовольно спросила она, протирая глаза.
– Я не хочу, чтобы вы опоздали на дилижанс.
Ей было немного неприятно услышать столь быстрый и резкий ответ. Оставив Эйнджел на тротуаре, Холт пошел в отель за ее багажом. Самодовольная улыбка заиграла на ее губах, когда растерянный Холт прибежал назад.
– Так вы не уложили свои вещи? – сердито закричал он.
– Нет, конечно. Я остаюсь, – уверенно объявила она.
Холт нахмурился, его широкие плечи напряглись. Потом он сунул руку в карман и вытащил оттуда не сколько монет. Нехотя он протянул их Эйнджел.
– Вот, этого хватит, чтобы заплатить за дилижанс.
– Нет уж, спасибо! – Эйнджел оттолкнула его руку, и монеты упали в дорожную пыль. – У меня достаточно денег, чтобы... если я захочу... вернуться в Денвер. Однако, мистер Мерфи, после долгого размышления я решила все же остаться здесь, в этом городке.
Взглянув в лицо Холту, Эйнджел поняла, что попала не в бровь, а в глаз.
– Об этом не может быть и речи! – прорычал он, растирая чисто выбритый подбородок тыльной стороной ладони.
– На свете нет ничего невозможного, мистер Мерфи. И не стоит терять время на уговоры. – Она лучезарно, хотя и фальшиво, улыбнулась ему. – Я не отношусь к тем легкомысленным южным красоткам, которых можно так легко испугать. Не смейте даже думать, что вам удастся обмануть меня!
Серые глаза Холта потемнели:
– Что вы имеете в виду?
– Да ведь ясно, как Божий день, что вы просто хотите избавиться от меня, чтобы заполучить мою долю прибыли от Прииска везучего дьявола.
Весьма довольная собой, Эйнджел увидела, как он слегка покраснел, услышав ее слова.
– Поскольку мой отец умер, я имею право на его долю в прииске, и я не собираюсь просто так отказываться от нее.
– Ах ты маленькая... – начал было Холт и тут же замолчал, услышав, как открылась и снова закрылась дверь расположенной рядом аптеки. Понизив голос, он прошипел: – Я уже говорил тебе, что не люблю играть в эти игры. Но если тебе этого так хочется, дорогая, то не забывай, что ты уже не Макклауд, и все твое имущество теперь принадлежит твоему мужу.
Эйнджел чуть не поперхнулась. Она совсем забыла об этой пустяковой детали.
– Но ты же не веришь, что мы с тобой по-настоящему женаты, – в отчаянии возразила она.
– Нет, не верю. Но пока мы не уладим это дело по закону, я предпочитаю действовать так, как если бы мы с тобой действительно были женаты, а это означает, что я имею право требовать исполнения супружеского долга. – С нескрываемым удовольствием Холт оглядел Эйнджел с головы до ног.
– Исполнения супружеского долга? – заикаясь, пробормотала Эйнджел, не веря своим ушам.
– Вот именно, дорогая, – ухмыльнулся Холт. – И это не имеет никакого отношения к прииску.
О Боже! Эйнджел совсем не приняла этого в расчет! Одним глазом поглядывая в сторону, откуда должен был появиться дилижанс, она лихорадочно искала выход из положения. Может, Холт просто дразнит ее? Но нет, что-то в его голосе говорило ей, что он совсем не шутит.
– Может, мне не придется жаловаться, если ты останешься со мной, – продолжал Холт, наматывая на палец золотистую прядь волос Эйнджел, выбившуюся из прически, – зимой в горах очень холодно, а ты бы меня согревала.
– Тогда спи со своей лошадью, – ядовитым голо сом предложила Эйнджел, указывая на сонного мула, запряженного в повозку неподалеку от гостиницы.
– Ну уж нет, – отозвался Холт, поднося к губам завиток ее волос, накрученный на мозолистый палец. – От моего мула воняет конюшней, а от тебя пахнет розами.
– Не прикасайся ко мне! – Эйнджел оттолкнула его руку, невольно дернувшую ее за волосы. – Сэр, вы самый грубый мужчина из всех, кого я встречала! Я сожалею о своем приезде сюда! Лучше бы я никогда не уезжала из Миссури!
– Так вот откуда у тебя такой очаровательный вы говор, – сказал Холт. – Из какого ты города?
– Индепенденс.
– Я мог бы и сам об этом догадаться.
– Я говорю совершенно серьезно, – пропустив мимо ушей его колкость, продолжала Эйнджел. – Я не собираюсь уезжать отсюда до тех пор, пока не получу свою долю прибыли от Прииска везучего дьявола. Я должна спасти Бель-Монтань![2]
Это наше родовое поместье в Миссури, – уловив немой вопрос во взгляде Холта, неохотно пояснила она. – Это все, что досталось мне в наследство, если не считать прииска.
– Бель-Монтань? Что это за название? Звучит как название дешевого французского вина.
– Да, это французское название, – фыркнула Эйнджел. – В переводе оно означает «прекрасная гора». Дом расположен в небольшой долине, окружен ной зелеными холмами и речкой. Это самое красивое место во всем мире.
Посмотрев ей в глаза, Холт не рискнул ей противоречить. Большого впечатления ее тирада на него не про извела, и, вскинув руки, он сказал:
– Так возвращайся назад, в свой дом, если он так прекрасен!
– Я не могу туда вернуться до тех пор, пока у меня не будет денег, чтобы выкупить его обратно.
Так они стояли и спорили, а тем временем улицы понемногу наполнялись прохожими – наступало обычное деловое утро. Нетерпеливо поглядывая в сторону, откуда обычно появлялся дилижанс, Холт, наконец, вздохнул и согласно кивнул головой:
– Ну хорошо, Эйнджел. Ты можешь взять свою долю.
От неожиданности она замолчала и уставилась на него, не веря, что он так быстро и легко сдался.
– Ловушка? – подозрительно спросила она.
– В течение месяца тебе придется поработать на прииске и на этот раз не по доверенности, а своими собственными белыми маленькими ручками, моя дорогая. Все, что найдешь, – твое, а когда ты будешь уезжать, я еще добавлю тебе от себя. Либо соглашайся на таких условиях, либо вообще ничего не получишь. – Холт язвительно улыбнулся.
– Одну неделю, – поразмыслив, сказала Эйнджел.
– Три, и ни дня меньше.
– Две.
– Две с половиной.
– Согласна!
Эйнджел по-деловому протянула руку Холту, этот жест она не раз видела у отца, и почувствовала, как шершавые и теплые пальцы Холта обхватили ее маленькие пальчики. Казалось, они были оба удивлены такому обороту дела, но Эйнджел не привыкла отлынивать от тяжелой работы и отступать перед лицом опасности, а Холт как раз предлагал ей и то, и другое сразу.
– Когда мы отправляемся? – весело спросила она.
– О черт!
Сидя в повозке типично по-женски, Эйнджел была похожа на привезенную с Востока куклу из прекрасного фарфора. Держа при себе свои невеселые мысли, Холт молча побросал ее саквояжи в повозку, понемногу начиная злиться. Судя по утренней погоде, день предстоял холодный.
Холт все еще никак не мог поверить в то, что она приняла его безумное предложение. Он изо всех сил старался отпугнуть ее от прииска, придумывая самые ужасные ситуации, недвусмысленно намекая на возможную насильственную близость. Но вместо того чтобы поспешно уехать из Чистого Ручья, как это сделала бы любая порядочная женщина на ее месте, Эйнджел Макклауд умудрилась повернуть дело в свою пользу и остаться-таки здесь, рядом с прииском.