— Не надо быть ценителем оперы, да и музыки вообще, чтобы любить мой голос.
При этих словах капитан весело, искренне рассмеялся.
— Вы тщеславны?
Лицо ее было совершенно серьезно.
— Нисколько. Во мне нет ни капли тщеславия. Мой голос — это Божий дар, и принижать его красоту и силу значило бы проявлять неуважение к Богу.
— Это вы так считаете.
Она присела рядом с ним на траву.
— Нет. — В голосе ее была неподдельная искренность. — Я говорю правду. Откуда еще может взяться талант, как не от Бога? Я пою с трех лет, с шестнадцати выступаю на сцене. Каждый день я благодарю Бога за то, что Он дал мне мой голос. Он одарил меня им, и, славя мой голос, я славлю тем самым и Его.
Несомненно, она глубоко, искренне верила в то, что говорила, и, слушая ее, ‘Ринг не мог отделаться от мысли, что в этом был определенный смысл.
— И вы полагаете, что эти старатели полюбят ваши арии? Вашу «Тра…»?
— «Травиату».
— Да, падшую женщину.
Мэдди пристально на него посмотрела.
— Вы говорите по-итальянски?
— Немного. Так вы считаете, что этим старателям понравятся ваши арии?
— Не арии, мой голос. Это большая разница.
— Ну хорошо, — проговорил он с улыбкой. — Покажите мне. Спойте что-нибудь.
Она встала и, глядя на него сверху вниз, снисходительно улыбнулась.
— Простите, капитан Монтгомери, что я в вас усомнилась. У вас, вне всякого сомнения, есть чувство юмора. Ужасное, невыносимое чувство юмора.
— О, понимаю, вам нужно что? Оркестр? Оперные певицы ведь не могут петь a capella[4]?
— Я могла бы петь под водой, если бы нужно было, но я пою только тогда, когда этого хочу. Если бы я стала петь для вас одного, это было бы подарком огромной ценности. Вы пока еще ничего не сделали, чтобы его заслужить.
— А эти старатели, раскошелившиеся на десять долларов, они что, заслужили этот… подарок?
— Сегодня вечером я буду петь не для одного человека, а для многих. Это совсем другое дело.
— Понятно, — произнес он снисходительным тоном и достал из кармана большие золотые часы на цепочке. — Подарок или нет, но вам пора уже возвращаться в город и готовиться к сегодняшнему выступлению.
— Как, вы думаете, я жила все эти двадцать четыре года без вас, который постоянно говорит мне, что я должна делать и когда?
— Даже не представляю. Меня это просто поражает.
Поднимаясь, он скривился от боли.
— Что, капитан, стареем?
— Похоже, карабканье по скалам, чтобы защитить вас от незнакомых мужчин, ваше ляганье и кусание, не говоря уже о драке сегодня утром с восемью мужчинами, начинают постепенно сказываться.
— Вы всегда можете вернуться к себе в форт и отдохнуть.
— То-то Харрисон был бы рад увидеть меня с поджатым хвостом.
— Кто такой Харрисон?
— Я отвечу на все ваши вопросы, как только вы ответите на мои.
— Да скорее весь ад вымерзнет, — проговорила Мэдди нежным голоском и повернула к городу.
— Как бы там ни было, не забывайте, что я выиграл пари. В течение двадцати четырех часов вы не сделаете никаких попыток убежать.
— Вы не выиграли пари, капитан. Я вам это уже объяснила. Вот если бы я услышала от вас: «Вы певица», тогда другое дело, так как пение для меня все.
— Но я сказал, что вы певица.
Она остановилась и, повернувшись, устремила на него сердитый взгляд.
— Да вы и словом не обмолвились о моем пении.
В глазах его вспыхнули веселые искорки.
— Я сказал, что вы певица, — ‘Ринг понизил голос, — которая странствует.
Она гневно сжала рот и тут же чуть не рассмеялась.
— Ха! — Мэдди повернулась к нему спиной и зашагала прочь. — Вы еще увидите, — бросила она через плечо. — Сегодня вечером вы узнаете, кто и что я такое.
Мгновение он стоял неподвижно, глядя ей вслед. Она была чертовски интересной женщиной. А также красивой и умной — и угодившей в какую-то переделку, чего, несомненно, никак не заслуживала. Ему понравилось, как она сказала ему, что она великолепна, что у нее великолепный голос. Он устал от женщин, которые только и делали, что постоянно спрашивали, как ему нравятся их платья или прически. Может, Тоби был прав. Он говорил, что всем братьям Монтгомери слишком уж легко доставались победы над женщинами. У них были и красота, и деньги, а женщинам обычно большего и не требовалось. Тоби считал, что это несправедливо, так как у него самого ничего этого не было, и, чтобы завоевать женщину, ему приходилось быть с ней ласковым и всячески ей угождать.
‘Ринг не отрывал взгляда от шедшей впереди него Мэдди. Похоже, на нее его красивая внешность не производила ни малейшего впечатления, и он сильно сомневался, что ее также заинтересовало бы богатство его семьи, расскажи он о нем. Да и могли ли какие-то там деньги заинтересовать того, кто еще в детстве ходил с маленькой короной на голове? Он громко рассмеялся, но тут же поспешно взял себя в руки, заметив удивленные взгляды двух прохожих. Она была лгуньей, это верно, но также и чрезвычайно интересной и находчивой женщиной. Вероятно, ей действительно не требовалась такая уж усиленная охрана, как он думал вначале, но он все равно будет держаться поблизости, хотя бы для того только, чтобы увидеть дальнейшее развитие событий. Беганье за ней по грязному гооодку старателей не шло, несомненно, ни в какое сравнение с армейской жизнью, которая, как часто говаривал Тоби, могла бы и у мертвого вызвать зевоту.
‘Ринг снова улыбнулся, глядя как колышется в такт шагам юбка на ее пышных бедрах.
5
— Ну хорошо, — сказал ‘Ринг Тоби. — Ты все понял? Ничего не забудешь?
Они находились в палатке, установленной в глубине большого деревянного, строения без крыши, которое в один прекрасный день должно было стать отелем, но на сегодняшний вечер стало залом для выступления Мэдди.
— Как я могу забыть, — недовольно проворчал Тоби, — когда за последние десять минут ты повторил мне это, наверное, раз двадцать. Нам надо смотреть, чтобы не было шума, и если кто начнет базарить, мы должны тут же свернуть ему башку.
— Более или менее, — проговорил ‘Ринг, бросая взгляд на свои часы.
— Чего ты нервничаешь? Никогда тебя таким не видел. Глядя на тебя, можно подумать, ты ждешь ребенка.
— Не совсем так, но очень похоже. Видишь ли, она уверена, что этим пьяницам понравится ее пение.
— Я думал, она умнее. ‘Ринг вздохнул:
— Тебе надо было ее слышать. Она считает, что ее голос — Божий дар. Может, так оно и есть, но это дар, скорее, людям во фраках, которые пьют шампанское. Тем же, кто с утра до ночи хлещет джин, пришлось бы, думаю, больше по вкусу, если бы она показала им свои ножки.
— А что, неплохая мысль.
‘Ринг бросил на него негодующий взгляд.
— Ну ладно, не сердись. Не всем же быть такими благородными, как ты. Да, мне говорили о вас двоих сегодня в городе. Никогда не слышал, чтобы ты бегал за какой-нибудь юбкой. Ты правда унес ее в лес? — ‘Ринг не ответил и вновь взглянул на часы. — Дошли до чего-нибудь?
— Да, — рявкнул ‘Ринг. — Мы разговаривали. Пробовал когда-нибудь этим заниматься с женщиной?
— Еще чего! Мне этих разговоров и в армии хватает. Ты хоть раз ее поцеловал?
— Заткнись! Тоби ухмыльнулся.
Мэдди еще раз просмотрела ноты. Она собиралась сегодня исполнить несколько известных арий и песен с легко запоминающейся мелодией, а под конец «Прекрасную Америку».
Пианино, принесенное Фрэнком, стояло уже на месте. После путешествия по равнинам оно было все в царапинах, а кое-где виднелись и вмятины, но Фрэнк постарался его настроить, и оно звучало вполне прилично. Фрэнк был довольно талантлив, и она подозревала, что в прошлом он был музыкантом, но, вероятно, предпочел музыкальной карьере бокс. Однако она никогда не задавала ему никаких вопросов о его прежней жизни. Такое лицо, как у него, не слишком располагало к доверительным разговорам.