— Да.
— Мой отец купил одну из ее акварелей. На ней изображено племя, о котором я никогда не слышал, но он со своими людьми как-то провел с ними зиму.
— Наверное, это манданы. Спустя два года после того, как она нарисовала эту картину, чуть ли не все они вымерли в результате эпидемии оспы.
‘Ринг ненадолго задумался, потом продолжал:
— Моя кузина Таггерт всегда изображала эту женщину, и мы что-то такое делали, о чем прочли в дневниках, что приводило ее в ярость. Что это было?
— Ну, наверное, один из вас, что изображал Чуткое Ухо, таскал у нее вещи.
— Да, верно. И как я мог забыть? Чуткое Ухо, когда был глухим, не мог ничего украсть, потому что слишком шумел. Но как только он стал слышать, он начал ради практики красть у нее вещи, и, если я правильно помню, она ужасно сердилась.
— Да, но она ему отомстила.
— Не могу представить как.
— Однажды после утомительного дневного перехода Чуткое Ухо крепко заснул — все-таки ему было всего двенадцать, — тогда она подкралась и забрала все его вещи, включая и набедренную повязку. Он проснулся утром абсолютно голый, а все его вещи куда-то пропали.
‘Ринг улыбнулся:
— Да, моей кузине доставило бы немалое удовольствие разыграть эту сцену, да только о ней не было написано в дневниках. Зато мои братья и я постоянно пытались стащить что-нибудь друг у друга. Но в конце концов что-то там получилось, и та женщина простила Чуткое Ухо…
— Да. Мой отец… Та женщина и Чуткое Ухо отстали от остальных. С юга пришла группа индейцев — апачей и расположилась на ночлег рядом с ними. Отец не доверял апачам. Они провели ужасную ночь, а рано утром уехали. Апачи, вооруженные ружьями, стали их преследовать.
У ‘Ринга просветлело лицо — он вспомнил конец приключения:
— Но Чуткое Ухо…
Мэдди улыбнулась ему в ответ:
— Чуткое Ухо продемонстрировал свои воровские способности, ночью украв у индейцев формы для отливки пуль, У них были порох и свинец, но сделать пули они не могли. Таким образом отец, женщина-художница и Чуткое Ухо спаслись благодаря его воровским талантам. ‘Ринг рассмеялся:
— Спустя годы эти дневники стали для меня чем-то вроде мифа. Трудно поверить, что все это происходило на самом деле. Что с ними стало? С теми людьми, которые путешествовали с твоим отцом.
— Вообще-то руководителем группы был Томас. Он был старше и опытнее отца. Сейчас все они живут с моим отцом. Я выросла среди этих людей.
— Как же их звали? Линкист-швед — он ходил зимой в снегоступах.
— На лыжах. Линк — лыжник.
— А старик?
— Бейли.
— Не может быть, чтобы и он был жив. Ему же, наверное, сейчас лет сто.
— Кто его знает. По виду он может сойти за дедушку Тоби, но он всегда выглядел старым. Отец как-то сказал в шутку: «Если бы вдруг выяснилось, что Бейли всего двадцать, я бы не удивился». Сам Бейли говорил, что провел в Скалистых горах Бог знает сколько лет, что горы были еще холмами, когда он туда приехал.
— А Чуткое Ухо? Ему сейчас сколько?
— Около сорока. Впрочем, он и сам точно не знает, да его это и не волнует.
— Он тоже живет с твоей семьей?
— Время от времени. Он полный индеец. — Заметив недоуменный взгляд ‘Ринга, Мэдди пояснила: — Таких, как он, белые называют дикими индейцами. Он не зависит от белых.
‘Ринг кивнул. Дикий индеец. Это вполне соответствовало его представлению о том, как сложилась судьба героя его детства.
— А из какого он племени?
— Кроу.
— Кроу? — переспросил ‘Ринг после небольшой заминки.
— А в чем дело?
— Ни в чем, просто некоторые части головоломки встали на место, вот и все.
Он огляделся. Теперь он был уверен, что индеец-кроу, который помог ему найти Мэдди, и был Чутким Ухом.
— Он следит за нами, ты это знаешь?
— Да, — тихо ответила она, — знаю.
— Это многое объясняет, например, откуда ты столько всего знаешь об индейцах и почему не боишься их.
— Я боюсь, когда есть чего бояться. Просто я не разделяю мнения, что любой индеец при виде белой женщины забывает обо всем на свете кроме вожделения.
— И как же ты пришла к такому заключению?
— В этом мне помог Чуткое Ухо. Пожалуй, трудно представить более привлекательного мужчину, чем индеец-кроу в расцвете лет. Высокий, сильный, красивый, с густыми черными волосами, кожей цвета…
— Понятно, можешь не продолжать. Именно таким ‘Ринг и представлял этого человека, когда в детстве они с братьями в драке решили, кому быть воином-кроу, но сейчас ему не хотелось слышать описание его достоинств из уст Мэдди.
— Что сделал Чуткое Ухо?
— Мой отец, да и другие тоже, от души сочувствовал Чуткому Уху; видишь ли, индейские женщины племени кроу казались им на редкость уродливыми, и было обидно, что такой видный мужчина, как Чуткое Ухо, проводит с ними время. И вот отец решил устроить для Чуткого Уха праздник и повез его в Сент-Луис. — Она помолчала. — У отца есть брат, владелец фактории в Сент-Луисе. Кстати, через него и познакомились мои родители. Так вот, отец и Чуткое Ухо поехали в Сент-Луис. Всякие городские «чудеса» произвели на Чуткое Ухо огромное впечатление, но на нарядных белых женщин он даже не смотрел, хотя те на него заглядывались. Это и понятно. Любая женщина обратит внимание на воина-кроу в полном «облачении», а Чуткое Ухо к тому же один из красивейших…
— Ясно.
Мэдди улыбнулась.
— После отъезда из Сент-Луиса отец спросил Чуткое Ухо, как ему понравились белые женщины, и тот ответил, что ему было их жаль. У них ужасные тонюсенькие талии, и они похожи на муравьев, сказал он; женщина с такой талией не может ни работать как следует, ни рожать детей. А их белая кожа и кислые физиономии просто безобразны. — Она засмеялась. Чуткое Ухо высказал также свое мнение об отношении белых мужчин к своим женщинам: они увозят их, сказал он, с собой, отрывая от родной семьи, так что женщинам не с кем общаться, обращаются с ними как с детьми, затягивают в корсеты, заставляют заниматься хозяйством.
— Я видел, что приходится делать индейским женщинам. Их используют как вьючных животных.
— Это потому, что индейские мужчины, в их собственном понимании, ничего не стоят.
— Как так? Объясни, пожалуйста.
— У мужчины руки должны быть свободны для того, чтобы защитить от нападения самое ценное, что у них есть, — своих женщин, а в случае необходимости и умереть за них. Женщина несет на себе всю поклажу, но она и владеет всем этим. Поверь, никто не работает столько, сколько мы, белые. Индейцы считают нас дураками.
— Иной раз я готов с ними согласиться. Значит, твой друг Чуткое Ухо вернулся к соплеменникам и к своим женщинам. Сам-то он наверняка не считает их уродливыми.
Мэдди улыбнулась.
— По просьбе отца Чуткое Ухо описал, какой он представляет себе красивую женщину. Она должна быть низенькой и плотной, с широкой талией, широким плоским лицом и широким плоским носом, с тощей грудью, свисающей до талии.
‘Ринг долго рассматривал Мэдди с головы до ног, особенно задержав взгляд на ее груди, которая и без корсета оставалась приподнятой и упругой.
— Хм, в этом я никак не могу с ним согласиться.
Мэдди отвернулась, смущенная, но довольная.
— А что же случилось с художницей? — спросил ‘Ринг, когда они уже шли к своему укрытию.
— Мой отец женился на ней.
Посмотрев друг на друга, они рассмеялись. Они не видели ничего странного в том, что их жизни так переплелись, что мальчиком ‘Ринг играл, воображая себя ее отцом, а друзья ее отца были его героями.
Остаток дня они проговорили, сидя у костра, вернее сказать, ‘Ринг задавал вопросы, а Мэдди на них отвечала. Ей было хорошо, оттого что можно было быть самой собой и не изображать из себя герцогиню. Много лет назад Джон Фэрли, неисправимый сноб, сказал, что в Европе никто не захочет слушать певицу, у которой отец зарабатывал на жизнь, свежуя туши убитых животных, и ей пришла в голову мысль выдать себя за герцогиню из крошечной страны Ланконии. Она была полна честолюбивых замыслов и больше всего на свете мечтала выступать на сцене, поэтому в ту пору собственная выдумка казалась ей вполне приемлемым выходом из положения. Но спустя годы она раскаялась в этом решении — ведь, разыгрывая из себя герцогиню, она тем самым как бы отворачивалась от отца и его друзей.