— А что бы ты выбрала? Она заплакала.
— Я не знаю. Не знаю. Что есть, то есть. Я не могу измениться. Я такая, какая есть.
— Я тоже.
Она не смогла ответить, слезы душили ее. Прижав руку ко рту, Мэдди побежала от него прочь.
‘Ринг стоял, глядя ей вслед. «Должен же быть какой-то способ образумить ее, — подумал он. — Должен же быть способ заставить ее…»
— Ох, — вскрикнул он вдруг, схватившись за лодыжку, — Лорел сильно лягнула его. — А это за что?
— Вы довели мою сестру до слез. Вы разозлили Джейми. Я ненавижу вас. — Повернувшись, она побежала за сестрой.
‘Ринг подошел к Тоби, все еще сидевшему у костра. Дрожащей рукой он налил в чашку кофе и тоже сел.
— Похоже, никто не испытывает к тебе симпатии, — сказал Тоби.
— Это у нее пройдет, — ответил ‘Ринг. — К утру она одумается и…
— И что?
‘Ринг промолчал, уставившись в чашку.
— Чего, собственно, так волноваться? — продолжал Тоби. — Женщин вокруг полно. Вечно они вертятся под ногами. Выбирай любую. Дочь полковника Харрисона к тебе неравнодушна. Бьюсь об заклад, она-то с радостью поедет с тобой в Уорбрук и будет в восторге, когда ты подаришь ей бриллианты и шелковые платья. По-моему, она и любит-то тебя, главным образом, потому, что твоя семья владеет «Уорбрук Шипинг». Мне иногда кажется, что большинство женщин привлекает в мужчинах их состояние. Реши я жениться, я бы крепко над этим задумался, то есть если бы я был таким богатым, как приверженные традициям Монтгомери. Но тебя это, похоже, не волнует. И даже если женщине не нужно твое богатство, ты все равно пытаешься так или иначе навязать ей свои деньги. Это ведь так удобно. Всегда знаешь, что она от тебя зависит.
‘Ринг выплеснул остатки кофе и встал. — Тоби, ты очень много болтаешь, а сам ничего не понимаешь. — Он пошел прочь от костра.
— Верно, — сказал ему вслед Тоби. — Я не такой понятливый, как ты. — Он посмотрел на костер и фыркнул. — Да у камня больше разума, чем у этого парня.
15
Оттолкнув Эдит, Мэдди сама оседлала лошадь. В воздухе раннего утра была разлита прохлада, но она этого не замечала. Всю ночь она пролежала без сна, глядя в потолок палатки и прислушиваясь к дыханию спавшей Лорел и доносившимся снаружи звукам ночи. ‘Ринг не пришел к ней, да она и не ожидала, что он придет. Всю ночь она ругала себя за то, что вообразила, будто может жить как другие люди.
Прислонившись к лошади, Мэдди подумала о матери. Отец прославился как великий путешественник и автор дневников, но только семья и близкие друзья знали, сколь многим он обязан жене. Не будь рядом с ним спокойной, уравновешенной Эми Литлтон, Джефферсон Уорт умер бы в безвестности, как сотни других путешественников до него.
Сейчас Мэдди испытывала потребность повидаться и поговорить с матерью, спросить у нее совета, просто ощутить прикосновение сильных материнских рук.
Закрыв глаза, Мэдди вспомнила разговор с матерью в тот вечер, когда впервые пела для отца. (Именно в тот вечер мать и попросила отца поехать на Восток и найти для Мэдди учителя.)
Позже, когда мать уже укладывала Мэдди спать, девочка спросила, ее:
— Что станет со мной? Эми глубоко вздохнула:
— По какой-то причине Бог послал тебе великий талант — в награду или в наказание, это уж как посмотреть. Он отметил тебя Своей печатью, сделав не такой, как другие. Отныне жизнь твоя изменится. Ты еще очень мала, но все-таки ты должна решить, хочешь ли ты зарыть свой талант или развивать его.
— О, конечно, развивать, — тут же ответила Мэдди и улыбнулась.
Эми не улыбнулась в ответ. Взяв дочь за плечи, она приподняла ее, и они оказались лицом к лицу.
— Слушай меня, Мэдди, слушай очень внимательно. Если ты решишь развивать свой талант, ты никогда, понимаешь, никогда не сможешь жить как другие люди. В жизни ты познаешь моменты высочайшего подъема, но тебе придется испытать и муки, которые не выпадают на долю обычных людей. И ты должна принять и то и другое, понимаешь?
Смысл материнских слов не дошел до Мэдди. Для нее пение было только наслаждением. Пение означало похвалы, внимание и комплименты взрослых. Оно означало поцелуи, объятия, восхищение.
Мать внимательно всматривалась в ее лицо.
— Я разрешу отцу поехать за учителем для тебя только в том случае, если ты сама этого захочешь.
— Я хочу. Мне нравится петь. Эми легонько встряхнула дочь.
— Нравится — это недостаточно. Ты должна любить петь. Мэдди, человек, наделенный твоим талантом, должен или полностью посвятить себя пению, или забыть о нем. Пение должно стать для тебя смыслом жизни.
Вот тут Мэдди кое-что поняла. Пение уже стало для нее всем. Оно заменяло учебу, игры, красивые платья и друзей, оно было для Мэдди гораздо важнее всех тех вещей, которые ценятся обычными людьми. Пение она предпочитала любому другому занятию.
— Я хочу петь, — тихо проговорила она. Увидев, как вспыхнули глаза дочери, Эми глубоко вздохнула, затем крепко прижала ее к себе.
— Да благословит тебя Бог, — прошептала она.
Теперь Мэдди наконец поняла, что имела в виду мать в тот вечер. До сих пор у нее не возникало желаний, которые она не могла бы осуществить. Да, в жизни часто бывали моменты, когда, чувствуя себя усталой и желая остаться одна, она вынуждена была мириться с присутствием многочисленных поклонников ее таланта. Иногда Мэдди тосковала по безлюдной горной стране, где был их дом, временами с горечью думала о том, что всех привлекает к ней ее голос, а не она сама. Но периоды плохого настроения быстро проходили. Она всегда знала, что если ей уж очень захочется уехать из Парижа или из Венеции, то сможет это сделать. Теперь же жизнь не оставила ей выбора.
— Мэдди, — услышала она голос ‘Ринга. Она подняла голову, но не повернулась.
— Пожалуйста, не уезжай так, — продолжал он. — Давай проведем вместе день и поговорим.
Мэдди взглянула на него.
— Ты поедешь со мной туда, где я буду выступать?
— Мне нужно заниматься делами компании.
Я и так отсутствую слишком долго и, как только служба в армии закончится, должен вернуться домой.
— Тогда мы можем пожениться и жить порознь. Я постараюсь по меньшей мере раз в год приезжать в Америку.
Выражение его лица сказало ей все без слов. Мэдди перевела взгляд на свою лошадь.
— Зачем ты сделал это со мной? — мягко спросила она. — Зачем заставил полюбить тебя?
‘Ринг потянулся к ней, но Мэдди отодвинулась.
— Мэдди, в жизни такое случается. Я никогда не хотел…
Она повернулась к нему:
— Нет, ты хотел. Ты хотел меня и сделал все, что в твоих силах, чтобы получить. Ты действовал как человек, который, увидев в витрине магазина красивую вещь, начинает откладывать деньги на ее покупку.
— Но это же абсурд. Я влюбился в тебя. Это случается сплошь и рядом, и я всего лишь…
— Когда ты влюбился в меня? Скажи мне, когда именно.
‘Ринг не понимал, что она имела в виду, говоря о каких-то покупках, но не смог сдержать улыбки, вспомнив момент, в который осознал, что любит ее…
— Это было после того, как тебя похитили старатели, в тот день, когда я нашел тебя и привез назад. Мы тогда долго с тобой разговаривали, и нам было легко и хорошо друг с другом. Я думал, что ты не похожа на других женщин, а потом взглянул на тебя и понял, что люблю.
— Все это случилось не вчера. А что ты делал после этого?
— Мэдди, твои вопросы нелепы. Мы любим друг друга и вместе можем найти выход.
— И этим выходом будет мое согласие петь в театре, который ты построишь.
— А что в этом плохого? Мы превратим Уорбрук в рай для любителей оперы. Со всего мира будут приезжать поклонники твоего таланта. Я выстрою для них отель, ну и, само собой разумеется, суда нашей компании будут к их услугам.
— Купить меня. Купить. Только об этом ты и думаешь. Да если все будет по-твоему, я умру, так и не добившись ничего сама. На моей надгробной плите напишут, что муж покупал для меня все, забыв упомянуть, что я была великой певицей.