Тощий оперативник покосился на ящик тёмного «Эфеса». Мещанинов всё же вручил награду, но не удержался и заодно с этим — шоколадную медаль. Пиво так и осталось нетронутым.
Охоту на Ликвидатора лейтенант воспринял как личный вызов. За полтора месяца этот таинственный маньяк стал его одержимостью, его «белым китом». Впрочем, Воронов достаточно быстро отчаялся поймать преступника по горячим следам и стал разматывать клубок совсем с другой стороны — с событий 80-х годов. Он поднял (не без помощи обширных знакомств Мещанинова) даже секретные архивы спецслужб, наткнувшись на дело о пропаже некоего Семёна Абрамовича Русских. В приложенных отчётах и протоколах пару раз упоминался Ликвидатор. Потом Воронов заметил ещё одно дело, датированное чуть позже — о помещении неназванного сотрудника в медицинское заведение, вроде психбольницы строгого режима. Часть документов была изъята, но и в оставшихся Ликвидатор тоже мелькал, хоть оперативник так и не понял, к кому именно относился позывной. Заведение было рассчитано всего на одного пациента. Такое впечатление, что и организовано специально ради него. Лейтенант попытался узнать больше, но добился неожиданного эффекта. Его изыскания пресекли, а Мещанинов ещё неделю ходил бледный и отмалчивался.
По странной случайности Воронов припомнил один случай, взятый от скуки из соседнего округа. Речь шла о превышении необходимой самообороны персоналом психбольницы. Дело казалось совсем скучным, но в процессе вскрылись документы о переводе пациента из ниоткуда. То есть, с одной стороны, он 19 лет содержался в специализированном учреждении, как того требовало его состояние. А с другой — и не было никакого такого учреждения. Получалось, что пациент появился из пустоты, чтобы через пару недель быть «нейтрализованным» при нападении на санитара. Тот, к слову, тоже еле выжил. А ещё имя погибшего. Воронов всерьёз полагал, что Иванов Иван Иванович — калька с западного «Джон Доу». То есть неизвестный.
— Окей, — задумчиво произнёс лейтенант, обращаясь к резиновому утёнку с головой Зигмунда Фрейда. — Вопросы следующие. Первое. Этот псих и есть наш Ликвидатор?
— Кря! — нажал он на жёлтую спинку.
— И я так думаю. Второе. Зачем держать его на пилюльках целых девятнадцать лет? Союз распался, заводы и военные части — заброшены, а ради него — целая больничка?! Что же это за пациент такой… важный?!
— Кря-кря!
— Вот и я в непонятках. И самое главное. Какое отношение это имеет к нашим убийствам, помимо того, что, по городской легенде, тот псих тоже отрубал жертвам кисти?
Утёнок хранил молчание.
Мор
Крепость Горный Ирис.
В лагере осаждающих появились первые заболевшие. Действие яда на рептилий было неодинаково, и раньше всех почувствовали недомогание аспиды-шаманы. Они и так не отличались крепким здоровьем, а безуспешные попытки сломать барьер вымотали их до предела. Они начали нагреваться изнутри. Для рептилий, имеющих ограниченную способность к терморегуляции, постоянный нагрев был губителен. Один за другим слегли все двенадцать шаманов, и захватчики впали в лёгкую панику. Многие стали находить схожие симптомы и у себя.
Все эти два дня Граф Армэль внимательно наблюдал за вражеским лагерем, и вот решил подбросить дров в костёр их паники. Включив свой магический «рупор» — заговорённое горное эхо — он возгласил:
— Узрите же, неверные! Вы убили нашего соплеменника и поглумились над телом его! Но тщетно! Вознёсся он в пламени на Небеса Кошачьи! А вы в этом же пламени сгорите все до единого, как и ваши нечестивые шаманы!
Словно в доказательство его слов, один из шаманов, наконец, скончался и тут же вспыхнул, словно факел. Его судьбу повторил ещё один. И ещё… Ночью начался настоящий мор. То тут, то там загорались огни, означающие смерть очередного ящера.
По настоянию лекаря Жаклин в заклятье была вписана Великая Руна Пламени. Создать эту руну было очень непросто, и придворные колдуны протестовали. Но Жаклин была непреклонна:
— Такое количество гниющих тел приведёт к распространению миазмов. Они отравят все источники, и вода в крепости тоже станет непригодной для питья. Тела нужно сжечь любой ценой.