Рауль Мир-Хайдаров
«Горный король и другие»
Вторая очередь медно-обогатительного комбината с просторным электролитным залом площадью в целый гектар и комплексом сернокислотных цехов строилась рядом с действующими корпусами, а очистные сооружения, на которые его направили, находились далеко в степи. «Ну и махина!» — думал он, шагая по выжженной земле к месту работы.
В дальнем углу огромного котлована запыленные ЗИЛы поочередно опрокидывали в широкий лоток бетон. На дне котлована, где шум глубинных вибраторов перекрывал любые другие звуки, работали бетонщики.
Кутуев прошел в сторону работающих, не решаясь спуститься вниз, насчитал семь широкополых самодельных сомбреро из камыша и пять пропитанных потом и прибитых пылью живописных тюрбанов. «Буду тринадцатым», — подумал он, пытаясь угадать бригадира. «Наверное, тот — коренастый, в сапогах», — решил он и спустился по шаткой стремянке в котлован.
Мужчина в кирзовых сапогах выключил вибратор, вытер лицо и руки поясным платком, протянул руку:
— Мусаев.
Кутуев подал руку и почувствовал, как обожгла ее жесткая, пылающая ладонь.
— Работал глубинным вибратором? — спросил бригадир, прочитав его направление.
— Приходилось.
— Тем лучше, вот возьми мой — хороший, отлаженный, — он протянул отполированную до блеска рукоять. — Я следующей машиной поеду на бетонный завод. Заодно получу новый. Ну, в добрый час! — И, хлопнув новичка по плечу, Мусаев тяжело зашагал к стремянке.
Кутуев включил вибратор, опустив его в тяжелый вязкий бетон. Рубашка вскоре промокла насквозь. Он остановил вибратор, стянул ее и обвязал вокруг пояса. Его незагорелое тело привлекло внимание остальных. Оторвавшись от работы, они глазели на новичка. Словно не замечая любопытных взглядов, он продолжал водить уплотнитель вверх — вниз, вверх — вниз…
Вскоре заныли плечи, поясница, занемели кисти, но когда он оглядывался по сторонам и видел, как сильные загорелые руки, словно играючи, легко поднимали и опускали тяжелый инструмент, снова принимался за работу. Соленый пот застилал глаза, непокрытую голову нещадно палило солнце, но он терпел, дожидаясь, когда же, наконец, объявят перекур.
— Выключай! — крикнул кто-то ему прямо в ухо.
Вытирая тщательно выбритую голову, на опалубке стоял невысокий пожилой узбек.
— Не горячись, сынок, оставь. Пойдем в холодок — перекур. Рубашку надень — сгоришь. Солнце наше жаркое.
В тени высокой опалубки, кто на чем, расположилась бригада. Вскоре зашумел большой прокопченный чайник, и пиалы с кок-чаем пошли по рукам. Вглядываясь в усталые загорелые лица, вслушиваясь в житейский разговор о видах на хлопок, о сроках сдачи объекта, о красной меди, что даст электролитный цех, Кутуев решил: с такой бригадой он сработается.
В этот утопающий в зелени узбекский город, раскинувшийся у отрогов рудоносных гор, на Всесоюзную ударную стройку Шариф Кутуев прибыл из Татарии по путевке комсомола.
В штабе стройки тоненькая девушка с необыкновенно серьезным лицом спросила:
— Какую профессию хотели бы получить?
Кутуев, не поняв и не решаясь переспросить, молчал.
Девушка, принимая затянувшееся молчание за раздумье, начала перечислять профессии:
— Каменщика, штукатура… маляра, моториста…
— Ах, вот вы о чем, — сказал он, доставая целлофановый пакет, и на стол посыпались разноцветные книжечки — удостоверения шофера, тракториста, комбайнера…
— Вообще-то, каменные и бетонные работы мне тоже знакомы, на стройке все приходилось делать: строить дома и коровники, тянуть водопровод и освещение…
— Здорово! — сказала серьезная девушка. — Работу можем предложить по каждой вашей специальности, кроме комбайнера. Но у нас не хватает бетонщиков. Работа тяжелая, бетонирование минусовых отметок под палящим солнцем. Особенно не хватает людей на очистных сооружениях. Может, пойдете?
Ему почему-то вдруг стало жаль ее, такую строгую, серьезную, на чьи хрупкие плечи легли далеко не девичьи заботы.
— Почему не пойти, если надо. Да и посылал комсомол на стройку, а не на прогулку.
Так Шариф Кутуев оказался в бригаде Мусаева.
Каждое утро, шагая в людском потоке, вливающемся в проходную, Шариф поглядывал в сторону рудоприемника. Там к началу смены в широкие ворота обогатительной фабрики, тяжело урча, въезжали двадцатипятитонные и сорокатонные БелАЗы, КрАЗы, чешские «татры», груженные медной рудой.
Вырос Шариф в большой трудовой семье и к любой профессии относился с уважением. Но парни в высоких кабинах могучих машин казались ему штурманами необыкновенных кораблей, водителями могучих танков, и когда они небрежно сходили с высот на землю, ему чудилось, что не тяжелая дверь хлопнула, а громыхнула крышка бронированного люка.