Алпа осторожно повернула голову и посмотрела на Костаса. Колдун внимательно слушал и ласково улыбался.
- Гволло был красивым городом, - проговорил Агни. - Я там бывал... Многолюдный, сытый город. Теперь его нет. Люди погубили пауков, но погибли сами. Сколько вас здесь? Что будет с вами?
- Вечная жизнь, Мета ведь сказал тебе! - Костас приблизился к нему и присел на корточки. - Тебя зовут Агни, верно я помню? Ты умный, сильный. Это ничего, что пропала твоя рука, Фольш даст тебе новую! Ты должен увидеть Его.
- Костас, он враг! - напомнила Мета.
- Враги бывают разные, - ласково сказал колдун. - Иной враг от трусости, а иной от смелости. Фольш сам разберется, Мета, не наше дело - судить. Вот, - Костас вытащил из внутреннего кармана куртки тряпочку, бережно развернул ее и отсыпал на ладонь немного серого порошка. - Здесь перемешаны мелко истолченные и высушенные растения, те, которые любит Фольш. Глотай.
- Я не хочу, - Агни приоткрыл тусклые глаза.
- Почему? Ты не веришь в Фольша? Тогда скажи ему об этом. Ведь это просто травка, вроде той, которую я тебе дал, чтобы унять боль. Глотай!
Агни немного поколебался, потом подставил ладонь. Костас высыпал в нее порошок, и чивиец тут же вскинул руку вверх, развевая его по ветру. Испуганный колдун упал назад, закрывая от пленника свое сокровище, пряча тряпочку в карман. Мета немного поколебалась, но когда Агни тихо рассмеялся, ударила его рукоятью меча по темени.
- Червь, - выругался Костас. - Что ж, да пребудешь ты во тьме копошащейся во веки веков!
Колдун вскочил и ушел, нервной подергивая шеей. Агрис не мог отвести глаз от струйки крови, стекающей по лицу бесчувственного Агни. Юноша почти ничего не понял из разговора, и теперь, шевеля губами, медленно повторял сказанное про себя. Он часто так делал, что вызывало насмешки соседей. Вот и теперь Алпа дернула ногой, толкнула его в бок.
- Перестань! Что ты гримасничаешь?!
- Сидите тихо! - прикрикнула Мета. - Хватит болтать.
"Что это за Выбор?" - принцесса обратилась к Пори.
"Нас принесут в жертву Фольшу. Вы должны или перейти на сторону повстанцев, стать дикарями, поклясться всегда и везде убивать смертоносцев, или последовать за нами," - спокойно ответил паук, уже смирившийся со своей участью. Ожидание его не тяготило, восьмилапые умеют ждать. - "Если принцесса хочет услышать мой совет..."
"Да!"
"Выбери прямо сейчас. Не спеши, еще есть время. Умирать от рук повстанцев ты будешь долго и мучительно. Лучше протяни руку к моим жвалам, и я убью тебя так быстро, как только сумею, хотя, к сожалению, мой яд не действует мгновенно."
Принцесса помолчала, потом инстинктивно отдернула руку от мягкого, трепещущего брюха.
"А я думала, яд убивает сразу... Я часто видела..."
"Нет, он лишь парализует. Но сердце бьется еще несколько мгновений, или очень долго, как я захочу. Обещаю, что мой яд будет сильным," - смертоносец пошевелил жвалами. - "Если ты выберешь Фольша, то умрешь чуть позже, когда придет отряд из Чивья."
"А повстанцы спрячутся от них в горах!" - помогая себе движениями губ, в разговор включилась Алпа, которой Пори тоже позволил себя слышать.
"С восьмилапыми придут люди. Добрые люди из Чивья. У нас тоже была эта зараза... Но двуногие сами выдали нам колдунов. Мы казнили их на площади."
Пори не удержался и показал девушкам короткую картину казни. Смертоносцы медленно всасывали разлагаемые ферментами тела еще живых преступников, моливших о быстрой смерти. Тулпан передернуло от отвращения, она лишь слышала от Чалвена, что пауки могут есть людей. Но вот так, умышленно причиняя страдания... Рядом стошнило Алпу.
- Тебе плохо, да? - шепотом пожалел ее Агрис, едва шевеля толстыми губами. - Боишься? Не бойся, все как-нибудь устроится...
- Уйди, придурок! - отмахнулась девушка.
"А Люсьен? Он ведь идет за нами!" - вспомнила Тулпан. - "Может быть, он что-нибудь придумает!"
"Стражник может только показать отряду дорогу. Но отряд придет слишком поздно. Но не спеши, принцесса, времени еще достаточно. Знай только... Если ты выберешь повстанцев, тебе придется съесть кусок нашей плоти. Таков обряд Фольша по всей степи."
Тулпан опять стало нехорошо. Для выросшей среди восьмилапых девушки они были такими же неприкосновенными существами, как и люди.
"Какой ужас," - подумала она. - "Почему нельзя проснуться и снова оказаться в Хаже, во дворце, слушать полоумного старика Чалвена?"
"Хаж должен принадлежать Чивья," - неожиданно сказал все слышащий Пори.
"Почему?" - опешившая девушка чуть не сказала это вслух.
Паук промолчал, но принцесса чувствовала исходившую от него непоколебимую уверенность. Мимо дикари быстро таскали охапки дров, рощица у ручья прекратила свое существование. Высоко над горой пролетала одинокая стрекоза, крупная, с зеленоватым отливом. Неожиданно хищница резко ускорилась и в лапах у нее оказалась зазевавшаяся муха. Не останавливаясь, раздирая добычу на лету, насекомое продолжило путь и скрылось за скалами.
2
Следы повстанцев четко отпечатались на щебне, покрывавшем вершины скал, и Люсьен уверенно вел за собой Олафа. Чивиец, к радости стражника, помалкивал. Солнце понемногу опускалось, вырастали тени. Путники не останавливались, пока не оказались у прохладного ручья, здесь Люсьен не удержался, и разулся, омыл натертые ноги.
- Они тут тоже делали привал, - заметил Олаф.
- Мы не делаем привала. Сейчас пойдем дальше.
- Тут лежали пауки, - чивиец провел ладонью по траве и понюхал оставшуюся на ней кровь насекомых. - Ты прежде воевал с повстанцами?
- У нас в горах таких нет, - буркнул Люсьен.
- Теперь есть. А я вот три раза командовал облавами.
Стражник недоверчиво посмотрел на Олафа.
- Ты?
- Я, - усмехнулся бывший слуга. - Высокородные господа не большие любители рыскать по степи на смертоносцах, жариться целыми днями без воды. Зато для меня это было хорошим поводом заявить о себе... Облав было гораздо больше, но в трех последних я был начальником над людьми. И только перед нашим несчастным путешествием мне предложили услужить Арнольду. Вот так, стражник.
- Это ничего не меняет, - пожал плечами Люсьен и лег на спину, подставляя мокрые ступни ветру.
- Ты вообще не воевал с людьми, да? - не отставал Олаф. - И уж конечно, не воевал с пауками. Провел здесь, в Хаже, всю жизнь, только охотился на скорпионов и краснокровных чудовищ, да сторожил снежные пустые перевалы.
- Я честно служил моему Повелителю, - стражник недосушил ноги, стал обуваться. - К чему ты клонишь?
- Тебе стоило бы прислушиваться к моим советам, Люсьен. Конечно, я и не думаю пытаться командовать тобой, но... Ты ведь хочешь спасти принцессу, верно?
Стражник ничего не ответил, поправил оружие и пошел дальше, поднимаясь в гору.
- Повстанцы берут людей в плен только потому, что хотят получить пополнение. Их ведь все время гоняют с места на место, детей не заведешь. Их число может расти только путем присоединения новых членов банд. И почти всегда горожане согласны превратиться в дикарей, дать клятву Фольшу...
Олаф едва не наткнулся на остановившегося Люсьена.
- Принцесса верна своему Повелителю.
- Конечно, - легко согласился чивиец. - Я просто хочу, чтобы ты знал, что затевают дикари. Раскоряк... Прости, восьмилапых, они принесут в жертву своему богу. Я видел, что остается после таких церемоний, а однажды мы накрыли повстанцев в самом разгаре. Они долго будут пытать их огнем, а сами нажуются всяческих трав - их колдуны большие специалисты по этой части, - и будут плясать вокруг костров. Смертоносцы, умирая, рассыпают вокруг себя боль, страх так же сильно, как бьют гневом. Дикарям это доставляет большое наслаждение, так в один голос говорили те, кого я захватывал.
- А что будет с людьми? - Олаф замолчал и Люсьену пришлось спросить. - Они убивают тех, кто не согласен к ним присоединиться? Или пытают?