- Тут петля, - быстро показал Каль новичку конструкцию сетки. - Не перепутай, и затяни хорошо, иначе мне нового десятого ждать придется.
- А давно здесь ваш город? - Олаф подумал, что другого времени задать вопрос может уже и не быть.
- За половину сезона стрекозы все сделали, - быстро ответил Барук, явно очень гордый этим. - Еще никто про нас и не знает, потому что с речниками мы побеседовали сразу, по-свойски. Но скоро узнают все... Будет весело, вот увидишь!
- Не отвлекай его! - потребовал Каль. - Вот так повесишь сетку, и влезешь, сначала - сам. Потом с балкона возьмешь оружие. Кинжалом своим смотри не зацепись, да сетку не порежь! Знаешь, оставь его здесь.
- Я за пазуху суну, - Олаф быстро забросил оружие за воротник куртки. - Но как мне с ней разговаривать-то?
- С летучкой? Тебе не надо пока с ней говорить, а потихоньку научишься, все научатся. Просто когда увидишь, что мы стреляем - тоже стреляй. Держал в руках лук?
- Нет! - чивиец постарался быть поубедительнее. Ему совсем не хотелось стрелять в тех, на кого покажут. - Никогда, даже в детстве!
- Тогда оставь на первый раз. Но копья возьми, только учти, что пользоваться ими будешь вместе со всеми, не раньше. Все, пошел, вот твоя летучка на сегодня.
С замиранием сердца Олаф пошел вперед, навстречу фасетчатым, огромным глазам. Стрекоза сидела смирно, позволив прицепить к себе сетку. Веревки казались тонкими, ненадежными... Будь это привычная паутина, сотнику было бы куда спокойнее. Забравшись на свое место, он, как и учили, взял с карниза пять копий. Кал коротко свистнул и стрекоза взлетела.
В первый миг Олаф почувствовал дурноту - сетка раскачивалась под насекомым. Но вот стрекоза набрала скорость, сделала несколько стремительных виражей над Хлоей, и чивиец почувствовал упоение полетом. Жаль только, что он был здесь не главным, а лишь дополнением крылатого существа. Между тем летучка решила, что хватит порхать без дела и взмыла вверх. В мгновение ока Олаф оказался посреди строя. Стрекозы повисли в воздухе попарно, сетки с людьми раскачивались под ними.
Сотник заметил, что все воины улыбаются. Ему и самому было несказанно приятно оказаться так высоко, видеть эту землю так далеко, как дано только крылатым насекомым. Вот только пустота под ногами пугала Олафа, напоминала, что он здесь чужой. Слева ему кричал что-то румяный парень, но ни слова разобрать Олаф не смог. Наверное, предлагает не смотреть вниз, догадался он.
Впереди заняла место одиннадцатая стрекоза, под которой сидел Каль. Сотник обратил внимание, что одноглазый командир время от времени постукивает насекомое кончиком копья по хитину. Вот и еще один способ переговариваться... Насколько проще со смертоносцами! И откуда только взялись эти твари? Зачем они объявили войну паукам? Разве им нужна их пища?
Десяток полетел вперед, быстро набирая высоту. Стрекозы легко держали равнение, будто красуясь перед кем-то. Строй двигался к западу, удаляясь от знакомых Олафу мест. Он еще раз посмотрел на реку, стараясь запомнить место. Кажется, это владения погибшего Гволло, теперь официально - ничейные. А речники молчат... То есть уже предали своих Повелителей. Был ли у них выбор?
Олаф вдруг понял, что совершенно открыт для атаки снизу. Хороший стрелок легко проткнет его, если стрекоза опустится. Вся надежда на то, что насекомое окажется достаточно осторожным. Чивиец стал смотреть вниз. Он видел скорпионов, бегунцов, видел рощу, затянутую паутиной шатровиков. Этот полет не шел ни в какое сравнение с первым, вынужденным.
Стрекозы летели долго, но Олаф не соскучился. Степь оказалась вовсе не такой скучной, как казалось снизу. Насекомые не смотрят вверх, за исключением разве что самых мелких, тех, что служат пищей стрекозам. Хищники спокойно брели внизу, охотились, пожирали добычу. Сотник увидел даже бой паука-бегунца с черным степным скорпионом из-за трупа какого-то жука. Паук потерял две ноги в клешнях врага, но сумел-таки укусить его в кончик хвоста, почти в самое жало, там, где хитин наименее прочен.
Вскоре Олаф заметил, что против воли зевает. Сетка ритмично покачивалась, страх прошел, ему было тепло и уютно. Он устроил голову на руках, расслабился и вполглаза наблюдал за картиной внизу. Почти все его спутники поступили так же. Может быть, не худо быть слугой Бжашша-Хлоя-табе?
2
Люди и пауки не сразу стали жить вместе, в одних городах. Когда-то очень давно, после планетарной катастрофы, человек жестоко истреблял всех насекомых, чтобы уберечь свои посевы. Однако никакое оружие не могло остановить быстро размножающихся врагов. Тогда двуногие смирились с этим, затворились в крепостях и стали учиться жить в новом мире.
Вот тут-то они и увидели своего настоящего соперника. Не стрекозы и не скорпионы, не муравьи и не пчелы - им оказались огромные пауки смертоносцы, наделенные самым сильным разумом. Люди напали на них первыми, опасаясь, что однажды будут вынуждены уступить первенство быстро развивающимся восьмилапым. Многих вел кроме того древний инстинкт, порождающий ненависть ко всем паукам без исключения.
Не мыслившие свою жизнь без сражений смертоносцы охотно приняли вызов. Борьба продолжалось долго, с переменным успехом, до тех пор, пока однажды не случилось нечто странное. Легенда, шепотом рассказываемая из поколения в поколение, повествовала о предательстве, о человеке, открывшем смертоносцам секрет души двуногих.
Люди образованные и рассудительные, такие как Агни, не верили в эту сказку. По их мнению, смертоносцы продолжали изменяться, мутировать, и однажды открыли в себе новые способности. С тех пор пауки научились вселять в людские сердца ужас, подчинять себе их волю и чувства, и прошло тысячелетие прежде, чем природа нашла для человека хоть какой-то ответ.
За это время смертоносцы могли бы уничтожить весь род людской, как непременно поступили бы с ними двуногие. Но паукам это даже не пришло в голову, зачем? Психология их устроена совершенно иначе. Восьмилапые заняли человеческие города, где удобно было натянуть поперек улиц толстые слои паутины, в глубине больших зданий затаились их Повелители. Города воевали друг с другом, ибо в стремлении к власти и силе - смысл жизни смертоносца.
Люди скитались в степях и горах, прятались от охотившихся на них врагов. Человеческое мясо, особенно свежее, от еще живой, бьющейся в ужасе добычи, оказалось настоящим лакомством. Чтобы всегда иметь его при себе, смертоносцы стали заводить человеческие фермы, где выращивали людей на убой.
Но были и другие виды разумных насекомых, в их числе - жуки. Шестиноги, травоядные, по сути своей безобидные существа, тоже заинтересовались людьми, но совсем с другими целями. Их руки, ловкие в обращении с различным материалом, помогали устраивать фейерверки с громкими взрывами, что так нравилось жукам. Природа наделила их способностью поражать врагов огнем, воспламеняя выделяемый газ. Так и случилось, что двуногие и жуки зажили вместе, сообща отбиваясь от смертоносцев.
Постепенно войны шестиногих и пауков сошли на нет. Слишком большую опасность представляли огневики, способные спалить паучьи города вместе с драгоценным потомством и самками. В заключенных договорах специально оговаривалась безопасность и свобода передвижения людей, которые находились на службе у жуков. Постепенно начинался диалог между двумя основными разумными видами.
Восстания людей потрясали города. Слуги жуков снабжали пленников мясных ферм горючим материалом, и тогда происходило ужасное. Нет для смертоносца большего горя, чем потеря потомства, общего для всего города. Наиболее мягкие Повелители стали заключать договора и с людьми, определяя в них число съеденных в сезон, обеспечивая безопасность семьям человеческих вождей.