- Какое же? - взволнованно спросил Фест.
- Целый год собирать с женщинами коренья, - выдала Мар.
- Какой позор, - не удержался от комментария мальчик, задумался о чем-то и добавил: - Не, год не получится. Хенк весной охотником станет.
Девчонка откусила от забытой на время рассказа кости, смачно прожевала и, покачав головой, огорошила Феста еще сильнее:
- Не угадал. Сарен пообещал в наказание не допускать его этой весной в охотники. Так что будет он маяться с нами еще долго.
Фест поежился. Все в племени знают, что Сарен на наказания скор и суров, но это уж слишком. Это позор на всю оставшуюся жизнь. Парень даже пожалел своего недавнего обидчика. Ведь по большому счету он хотел, как лучше.
- Хотел, - согласилась Мар, и тогда Фест заметил, что снова размышляет вслух. - Хотел, как лучше, а в результате охотники три дня не охотились, а его искали. И как назло с кореньями последние дни не везет. Если б ни вы со своей добычей, боюсь даже предположить, что было бы.
На этот раз поежилась девчушка, вспоминая снова подслушанный разговор вождя и старейшин.
***
Все бы ничего во всей этой истории, кабы не одно но...
Добытое Фестом и его отцом мясо, буквально спасло племя, потому и не удивительно, что радовался и стар и мал. А вот когда увидели каким чудесным образом оно доставлено, вообще пришли в дикий восторг. Женщины тут же предложили, что на санях можно подвозить из леса дрова, коренья, грибы, ягоды, а также целебные травы.
И лишь один человек не разделял радости соплеменников - шаман Шкирак.
Он подошел к вождю.
Смешно, должно быть, было смотреть на этих совершенно разных людей. Маленький сгорбленный старичок со сморщенным лицом, гнилыми черными зубами, длинным крючковатым носом и маленькими злобными глазками, стоящий рядом с огромным широкоплечим Сареном.
- Это бесовская вещь - сказал шаман. - Она принесет нам несчастье.
- А я думаю, что эта вещь здорово облегчит доставку дров, - возразил Сарен.
- Нет, нет! - воскликнул Шкирак. - В этом мальчике сидят бесы. Я всегда говорил это.
Огромное тело вождя пронзила легкая дрожь. Шаман держал племя в постоянном страхе перед бесами и даже он, лучший из воинов и охотников племени, не любил упоминания о них.
- Не думаю, Шкирак, - все же нашел в себе смелость возразить шаману Сарен. -Просто ты ненавидишь мальчишку так же, как ненавидел его мать. Почему, Шкирак? А разве не ты помог ей своим леченьем покинуть этот мир? Молчишь. Ну молчи, молчи. И благодари своих духов или бесов за то, что отец мальчишки этого не знает. Иначе, у нас уже давно был бы другой шаман.
Договорив, Сарен отвернулся и медленно побрел в пещеру, оставив Шкирака наедине со своими мыслями.
Глаза шамана пылали злобой. Но самое обидное было то, что Сарен прав.
Шкирак с первого дня возненавидел чуждую его народу женщину, но поделать ничего не мог. Он видел ее красоту, силу и независимость. Независимость в первую очередь от него - шамана. И это его бесило - она подрывала его силу, влияние, авторитет.
Именно поэтому лихорадку, которая началась у Эйи после родов, он лечил совсем не тем питьем, что было нужно. Приготовленное им якобы для лечения питье отнимало у организма женщины, и так ослабленного, последние силы. Она умерла.
Но остался ребенок.
Шкирак еще тогда кричал, что ребенок бесовский и его нужно убить. Тогда не получилось. Отец не позволил, пойдя против воли шамана. Да и Сарен всегда был дружен с отцом Феста и позволил мальчишке жить.
Сейчас он чувствовал в мальчике ту же силу, которая была у его матери. Он ненавидел и боялся его все больше с каждым днем.
- Люди! - воскликнул шаман, воздев руки к небу и упав на колени. - Люди! - кричал он все громче.
Когда все племя собралось вокруг него, он продолжил:
- Добрые духи снизошли до меня и говорят моими устами. Они говорят с вами. Люди! Эта вещь - бесовская! - кричал он, указав на сани, и ропот пробежал по толпе. - Бесы сделали так, чтоб она попала к нам и погубила нас! Но добрые духи предупреждают вас моими устами. Эту вещь нужно уничтожить! - заорал он в исступлении и повалился без чувств в снег.
Испуганные люди бросились к саням и в мгновенье разметали их на куски и побросали в огонь.
А шаман с удовольствием и ехидной улыбкой наблюдал за происходящим сквозь едва приоткрытый глаз.
***
Время для Феста полетело незаметно. Прав был когда-то толстяк Друм, хотя Фест тогда его и не слышал. Охота стала его жизнью и обязанностью, от которой не скроешься.
Фесту уже исполнилось шестнадцать, и к этому времени он стал хорошим опытным охотником. Впрочем, как и все его сверстники, многие из которых уже обзавелись женами, некоторые и детьми.
Фест пока об этом не думал... или старался не думать. Не раз случайно поднятая чуть выше дозволенного шкура открывала запретную часть девичьего тела или, при неаккуратном движении, обнажалась часть груди. И это будило непонятные чувства и желания.
Нет, Фест уже не был маленьким. Он прекрасно знал, что происходит между мужчиной и женщиной ночью, но себя к семейной жизни считал не готовым. В отличии от молоденьких девушек племени, сгорающих от зависти к более везучим подругам и с нетерпением желающих обзавестись собственным мужем-охотником.