Он довольно улыбнулся и улыбка эта не скрылась от отца, который хорошо понимал, что твориться в душе мальчика. Когда-то и он так воспринимал свою первую охоту и гордость распирала его. Но эти чувства присущи только в таком юном возрасте, а потом... Потом охота превращается в обязанность, которой невозможно избежать, от которой нельзя отказаться. Она заполняет всю жизнь и жизнь превращается в непрекращающуюся охоту.
Мальчишки этого не понимают, но со временем поймут.
Охотник с грустью обвел взглядом окружающий его пейзаж. Деревья, еще два дня назад укрытые толстым слоем снега, под которым ломались слабые ветки, теперь, после вчерашнего ветра, лишились и этого покрывала и черными ветками тянулись в разные стороны.
- Отец, где наша мама? - неожиданно спросил мальчик. Он знал, что отец почему-то всегда избегает этой темы. И сейчас, задавая вопрос, Фест и не надеялся услышать что-либо новое в ответ. Просто вопрос сложился сам, вроде бы из ничего. Фест и сам не понимал, почему вдруг спросил о матери.
Но отец ответил. Почему? То ли грустно ему было, то ли посчитал, что сыну пора узнать правду. Неизвестно.
- Мама? - как-то совсем грустно произнес он. - Наша мама была замечательной. Но, понимаешь, сын, она была не из нашего племени, не из нашего народа. Иногда мне кажется, что она была добрым духом, но другие так не думали. Ее избегали и даже боялись. Причин этого я не понимал... - охотник замолчал на некоторое время, но все же продолжил. - Я был на охоте, когда услышал крик. Женский крик. Я бросился вперед и увидел ее. Она лежала в траве с огромной раной на спине, а рядом стояла здоровенная пума. Я таких больших раньше не видел. Пуму я убил, а девушка оказалась без чувств. Я принес ее в пещеру и стал лечить. Вскоре она ожила, хотя все утверждали, что это невозможно. Все это произошло летом, а к началу следующей весны она совсем поправилась. Но домой вернуться она не могла. Слишком велико было расстояние и опасны места, по которым пришлось бы идти. Она осталась у нас. Да и выхода другого у нее не было. Она стала моей женой, но я видел, что жить в племени для нее пытка.
Когда она немного освоила наш язык, я узнал, что пришла она с далекого юга, где никогда не бывает снега, кроме как в высоких горах. Больше она ничего не рассказывала. Она никогда не жаловалась, терпела, когда другие женщины смеялись над ней, если она делала что-то не правильно. И лишь по ночам я слышал, как она тихонько плачет, уткнувшись в шкуры.
Потом родился ты. Для нее почему-то было огромным потрясением, когда она услышала твой плач.
Может роды отняли у нее много сил, а может еще что, но когда две полных луны осветили землю после твоего рождения, она умерла.
Охотник замолчал надолго и из глаз его текли слезы, замерзая в густой бороде. Охотник не должен плакать - это позор, слабость, но поделать он ничего не мог. Иногда накатывали на него такие минуты воспоминаний, и тогда он хватал копье или лук и убегал в лес, прятался в каком-нибудь укромном местечке и давал волю своим чувствам, своему горю.
Глядя на отца, Фест почувствовал, что и по его лицу текут слезы. Он быстро утер их рукой, боясь, как бы отец не заметил. Но потом решил, что отец все равно никому не скажет. Как и он никому не скажет о минутной слабости отца.
Несмотря на свой юный возраст, мальчик решил, что отца нужно отвлечь от грустных воспоминаний. Он вообще был умным мальчиком, опережая в развитии даже старших ребят, не говоря уже о сверстниках.
- Папа, а ты был когда-нибудь в стране ньяно? - спросил он.
Это подействовало и отец наконец вернулся из раздумий в реальность.
- Да, сынок, был. Но лишь однажды.
- Ты никогда не рассказывал об этом. Почему?
Глаза охотника вновь стали грустными, и он сказал:
- Ты помнишь Рена?
Напоминание о Рене Фесту не понравилось. Еще бы. Разве может он забыть это? Никогда. Разве может забыть он своего лучшего друга? Друга, который...
Это случилось давно. Уже три весны прошло с тех пор. Но разве это много? Тот ужасный случай навсегда останется в его памяти.
Тогда они не послушались взрослых и убежали в лес. Убежали, никому не сказав ни слова. И заблудились. Они бродили по лесу несколько дней, пытаясь найти дорогу в родную пещеру. Благо тогда был конец весны, и вокруг было полно ягод, грибов и кореньев. Смерть от голода им не грозила.
Но из-за обилия зелени было много дичи. А раз много дичи, то много хищников, охотящихся вокруг.
Уходя в лес они не взяли ни свои почти игрушечные луки, ни маленькие копья. Так безрассудно могли поступить лишь дети, и лишь детям это могло сойти с рук.
Как это не удивительно, но за все дни пути им не встретилось ни одного хищника. Правда, они вооружились большими тяжелыми палками, когда наконец поняли, что заблудились окончательно. Ночи они проводили на деревьях, хотя пума или рысь могла бы достать их и там. Если бы почуяла. Но им повезло и этого не случилось.
А случилось другое.
Они шли между высокими старыми деревьями, кроны которых закрывали солнце. В лесу от этого стоял сумрак. Ребята весело болтали - им показалось, что они узнали эти места и теперь приближаются к своей пещере, хотя на самом деле шли в противоположную сторону.
Рен, рассказывая какую-то смешную историю, прыгнул вперед и, ударив двумя ногами в ствол большущего вяза, ловко приземлился, размахивая руками.
Они прошли лишь несколько шагов, когда ужасный скрип и треск нарушил тишину леса и пение птиц.