Я ехал за ним, пока он не остановился на Портер-стрит. К тому времени, когда он снял шлем, я успел припарковать машину и шел ему навстречу.
— Эй, человек-ангел. Как твое самое-самое?
— Будет намного лучше, если ты мне скажешь, где найти Тигру.
Глаза Кримсона закатились под небеса.
— О-о. Что он опять натворил?
— Ничего особенного. Просто сбежал с работы, и мне его нужно найти.
— Не человек, а ветер, — сказал Кримсон, стаскивая перчатки.
— Мне показалось, что ты его знаешь.
— Просто околачивался там-сям. Сам понимаешь. Я лично с ним не связывался, потому что мне моя репутация дорога. Не видел его уже пару недель.
Я похлопал себя руками по плечам, прикидывая, не стать ли снова заядлым курильщиком.
— Когда он не нужен, от него не отделаться, а когда пытаешься найти, никто понятия не имеет, где его искать.
— Это похоже на Тигру, — согласился Кримсон. — Ты уже обошел места, где он обычно тусуется?
— Нет. Мой экземпляр «Путеводителя по выдающимся картонным ящикам» куда-то задевался.
— На улице ты его ни хрена не найдешь. Я имел в виду места, где он проводит время, а не где ночует.
— Это где же?
— На востоке есть паб на Риммер-роуд.
— «Гроздья»?
— Он самый. Тигра там часто бывал.
Я тоже. Про объявление «Вечера для геев. Лазерное караоке» над стойкой бара не забудешь.
— Я знаю это место. Даже как-то раз был там вместе с ним.
— Поспрашивай людей, но не удивляйся, если услышишь странные ответы. Если облают, тоже не удивляйся.
— Я думал, что услышу странный ответ от тебя. Когда ты заговорил про места тусовок, я думал, ты назовешь мужской туалет на пятой платформе.
— Со Зверем, что ли, лясы точил? Угадал?
Я кивнул.
— У него, кажется, пунктик насчет этого места. Наверное, у самого случались там близкие контакты. У тебя есть время попить чаю? — Он ткнул пальцем в вывеску «Макдоналдса».
— В другой раз. Мне надо проводить занятие по вождению.
— Как хочешь. Удачи в поисках Тигры. Живи долго, процветай и тому подобная хренотень. И, кстати, не верь ни одному слову Зверя.
— Не буду, — сказал я, доставая ключи от «Армстронга». — Даже байкам про Стальную Линейку, который устраивает засады в сортирах, не поверю.
Кримсон ухмыльнулся:
— Ага. Я тоже это от него слышал раньше, только херня это. Нет у них в карманах никаких линеек. Они попросту рады встрече с тобой, вот и все.
— Ангел, мы уже приехали домой. Ангел, скажи что-нибудь. У меня хорошо получалось? Ангел, ну почему ты молчишь? Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь…
8
В одном из окон «Гроздьев» вывесили объявление: «Требуется персонал в бар». Объявление было написано от руки на куске картона, но хотя бы без орфографических ошибок. В прошлый раз я его не видел. Может быть, его там не было, а может быть, «Гроздья» относились к тому типу пабов, в которых не хотелось что-либо замечать.
Я прибыл раньше, чем планировал, — уже к семи вечера. Торчать дома на Стюарт-стрит не хотелось: меня могла заметить Фенелла и потребовать нового занятия. Поэтому я прокрался в дом как вор, покормил Спрингстина, наказал ему отвечать по телефону и втихаря улизнул. Теперь я сидел в «Армстронге», припаркованном на стоянке, и ждал вдохновения.
Мысли не желали идти дальше факта, что нашу первую встречу с Басотти Тигра назначил здесь в восемь вечера. Я знал, что ночует он на западе, по крайней мере, он всегда просил там его высадить. Если он вообще появлялся в этом пабе, то должен сделать это пораньше. До того, как я увидел объявление, это соображение оставалось моим единственным планом, военной хитростью и стратегией.
Идея зайти и спросить о работе позволяла мне оказаться внутри паба, не привлекая внимания, и поболтать с управляющим. Таким образом, одной проблемой становилось меньше, ибо публика на вечерах для геев, как правило, не любила чужаков, особенно сующих нос не в свои дела и задающих вопросы. По-своему они правы. Люди приходили повеселиться, а не тешить посторонних зрителей или предоставлять услуги по розыску пропавших граждан.
Под веселье был выделен один из баров, у входа в который красовалась вырезанная из картона фигура Хэмпфри Богарта в полный рост, каким он играл в «Касабланке». На его белом смокинге губной помадой (не иначе тон «щель заката») была сделана надпись: «Сегодня — вечер для геев». Внизу приписка: «Пусть он положит начало прекрасной дружбе». Неужели ничто не свято в этом мире?