— Помочь? Быстрее управимся.
— Не надо, — поспешно откликнулся он. — Сам справлюсь. Не выходи.
Я сидел и ждал. Пока он не открыл заднюю дверь и не вернул ключи, мои пальцы била легкая дрожь. Теперь я хотя бы мог уехать — от этой мысли мне стало немного спокойнее, но тревога не прошла. В зеркало я видел, как Тигра хватал по два мешка сразу и носил их куда-то в темноту. Один раз я услышал скрежет металла и удар, за которым последовало отчетливое «ёпть!». Под ним как будто что-то провалилось.
Тигра сходил три раза — шесть мешков. После этого вынырнул у моего окна.
— Ручка есть?
— Ты знаешь, есть! — Я удивился, но ручку все-таки дал.
— Не задавай вопросов, — подмигнул он.
Он ушел куда-то назад и пропадал минут пять. Когда он вновь появился в зеркале, я заметил, как он засовывал за резинку штанов конверт.
— Вот и все, поехали отсюда, — выдохнул он, валясь на сиденье.
— Ты что-то там говорил про двойной тариф. — Я протянул руку. — Надеюсь, это не значит, что спрашивать тоже нужно два раза.
Он вздохнул и открыл карман на липучке.
— Что вы боязливы, маловерные?[17] — произнес он, отдавая мне деньги, свернутые пополам.
— Так меньше неприятных сюрпризов.
Тигра вытянул правую руку благословляющим жестом:
— Изыди, гнусный дух. Изгоняя тебя, исцеляю все раны.
Я завел «транзит».
— Не подкалывай, Тигра. Подожди, пока мы переедем через речку.
— Я не подкалываю. — Он выбил дробь на приборной доске. — Работа сделана, пора устроить перерыв. Выходные проведу как монстр.
— Желаю удачи.
Я сосредоточился на окрестностях, высматривая притаившиеся полицейские машины или местных аборигенов. Район для круизов после полуночи был неподходящий. Здесь даже питбули гуляли только парами.
— Можешь высадить меня у «Рида», — мечтательно произнес Тигра.
— Обязательно. — Я демонстративно смерил взглядом его полосатое одеяние. — Сегодня мы во фраке, не так ли?
— Ах ты, старая метелка, не охаивай, пока сам не попробовал.
Я еще раз проверил обстановку в зеркале заднего вида — все было чисто.
— Знаю — пожалею, что спросил, но что я не попробовал?
— Отбросы с кухни в ночь на субботу. Когда богатые уходят, люди с улицы вылизывают тарелки.
— Тигра, ты только что отстегнул мне двести фунтов, где-то на твоем немытом тельце спрятано столько же, если не больше. Ты же можешь позволить себе приличную жрачку!
— Не в этом дело, Ангел. На улице много интересных людей. Там много ребят с севера, беглецов из семей среднего класса, наркош, алкашей — все низы человечества. И конечно, попадаются богатые фраера, которые ищут в этих низах удовлетворения своих аппетитов.
Я промолчал.
— Они лучше всех, потому что знают: за удовольствие положено платить. Даже если не наликом и не сразу, расплата все равно когда-нибудь наступит. И, что самое прекрасное, они понимают, что расплата неизбежна. Их так мучает стыд за свои аппетиты…
— Тигра, мне это совсем необязательно знать.
— Все дело именно в этом, Ангел. В аппетитах. Утоляй их при первой возможности. Определись с тем, что нравится, оттянись на всю железку и двигай дальше. Если этого не делать, упустишь свое и будешь всю жизнь жалеть. Или распробуешь к старости, и твои аппетиты тебя же погубят.
— Тигра, не звезди!
— Прошу прощения, мистер Ортодокс. Извините, если мой образ жизни оскорбляет ваш вкус, но с моей колокольни мне кажется, что между нами есть только одна разница: я еще достаточно молод и могу ловить свой шанс, получая от этого удовольствие.
Я еще раз глянул в зеркало и перешел на более низкую передачу.
— Есть еще одна разница, и очень важная.
— Это какая же?
— За рулем — я, а ты не пристегнут ремнем безопасности.
Мы оставили фургон примерно там, где взяли, и пересели в «Армстронга».
Тигре все еще хотелось в «Риц», хотя с моста через реку было видно, что Биг-Бен показывает уже два часа утра.
Я высадил его на Пикадилли у станции «трубы» «Грин-Парк».
— Значит, не соблазнишься? — Он широко улыбнулся, выходя из «Армстронга».
— Ни за что.
Мне следовало сказать что-нибудь вроде «береги себя», но я не сказал. Со стороны Беркли-сквер послышалась сирена противоугонной сигнализации. Когда я обернулся, Пикадилли была пуста, а Тигры и след простыл.
6
— Ангел?
— Да-а?
— Ты сильно занят? — Жалобный голос Фенеллы переходил в скулеж.
— Ты же знаешь, я всегда занят после обеда в воскресенье, Фенелла.
На этот раз я читал воскресный выпуск газеты, которую кто-то оставил в пабе во время ланча.
— Я уже помыла всю посуду, — сказала она из дверей кухоньки. — Пыль тоже везде вытерла и с миски Спрингстина счистила всю коросту.
Вот это было странно. Я не слышал, чтобы она пользовалась огнеметом.
— Если выбросишь мясо, я и холодильник разморожу.
Нужда ее была безмерной, у меня не оставалось сил это терпеть.
— Ну ладно, — сказал я, сворачивая газету и убирая носки с журнального столика. — Что тебе надо?
— Всего лишь совет.
Она зашла в комнату и села на дальний от меня стул.
— Ну хорошо. Доктор пришел — счетчик включен. Рассказывай, где болит.
Она растерянно посмотрела на меня, слегка покачала головой и тяжко вздохнула.
— Чтобы водить кибитку, нужны специальные права?
Наступила моя очередь смотреть тупо.
— Э-э… Ты имеешь в виду жилой автофургон?
— Нет, кибитку, настоящую кибитку. Как у цыган или римлян, с верхом в форме эдакой подковы, наверху труба с треугольничком, на входе — занавесочки, из-за которых можно выгладывать, и…
— …маленькая деревянная лесенка сзади, — уныло закончил я.
— Точно! — взвизгнула она. — И мой… маленький пони с длинной гривой и в «белых носочках», на котором можно кататься по воскресеньям.
— Что, вместе с Лизбет?
Она закивала, на щеках выступил румянец.
— Вам понадобится лошадь покрупнее. Саффолкский тяжеловоз, пожалуй, подойдет.
По ее лицу было видно, что она впитывает информацию как губка и готова взять ее на карандаш.
— Это и есть ваша последняя блажь? Назад к природе, смешаться с ньюэйджерами, которые колесят по западным графствам?[18]
— Именно. Нам нужно поменять не просто образ жизни, но саму жизнь.
Интересно, где она такое вычитала.
— Я не знал, что вас привлекают наркотики, нарушение чужих прав землевладения и жизнь на собесовские подачки. Я бы сказал, что это противоречит всей системе ценностей семейства Бинкуорси.
Фенелла встала и топнула ножкой. Неужели это она знак подает Лизбет наверху?
— Мистер Ангел, вы — последний человек, от которого я ожидала такое услышать. То, что в газетах пишут подобные вещи, еще не доказывает, что это правда. Я говорю о свободе духа, который не может и не должен быть связан рамками равнодушного общества материализма. Я надеялась, что вы поймете.
— Да ладно, успокойся. А Лизбет знает?
— Пока нет. — Она снова опустилась на стул и, послюнявив пальцы, принялась счищать кошачью шерсть с брюк. — Я хотела приготовить для нее сюрприз.
Зная отвращение Лизбет к Спрингстину, я мог себе представить, каким сюрпризом для нее окажется сосуществование с еще более крупной тварью, особенно выделяющей навоз в промышленных масштабах.
— Вы что, всерьез решили съехать с квартиры?
— Да, решили. Лондон — дурное место для внутреннего «я». Дуги и Миранда переезжают на север, мы — на запад.
— Дуги собирается вкалывать на богатых капиталистов в Шотландии и, возможно, попутно браконьерствовать на лососей. Большая разница.
— Ну, мы наметили эту поездку, чтобы обрести себя до прихода нового тысячелетия.