Даже с моего места в «Армстронге» было видно, что экскаваторщик с лицом хорька, приговаривавший «да-да, хорошо» и непрестанно моргавший, откровенно издевался над мистером Б. Похоже, Басотти не догадывался о спектакле, а может быть, просто привык.
Увидев меня, он сначала поднял руку ладонью вверх, как полицейский, затем указал на другой край площадки, ткнув пальцем сначала в меня, потом в будку офиса метрах в десяти от нас. Чтобы я не заблудился, слово «офис» было выбито на двери будки долотом.
Паркуя «Армстронга», я заметил, как водитель экскаватора высунулся из кабины и, моргая, посмотрел на Басотти в упор. Затем он кивнул — «будет сделано в лучшем виде» — и снова скрылся в кабине. Басотти повернулся и направился к офису, осторожно переставляя ноги. Экскаваторщик показал из кабины спине Басотти средний палец.
Площадка была усеяна строительным мусором. Две кучи старых кирпичей дожидались вывоза, новые кирпичи на поддонах были наполовину дешевле «секонд-хэнда», особо ценившегося при обновлении жилища «под старину». Возвышались штабели старой черепицы, за которую в Хэмпстеде давали больше, чем за дома в Шордиче, с которых ее сняли. Там же находились два небольших грузовика с выцветшей надписью «Строительная фирма Х и Б» спереди, куча крупнозернистого песка и мешки цемента на поддоне, накрытые хлопающим на ветру пластиковым тентом. Ничего подозрительного, обычные стройматериалы.
Я уже собрался выйти из машины, когда вновь затрещала рация.
— Оскар-семь, забрал пассажира?
— Диспетчерская, дайте мне еще десять минут. Движение — просто трындец. По буквам: Т как…
— Спасибо, Оскар-семь, конец блядской связи.
Теперь диспетчерская не должна была меня дергать еще некоторое время. Довольно сомнительно, что я понадобился Басотти как водитель, во всяком случае не для кошерной работы и не в качестве таксиста. Надо будет придумать убедительную историю для диспетчерской, а то подумают, что присвоил заказ и заныкал деньги. Именно поэтому они не любили пассажиров, платящих наликом. При безналичных расчетах контролировать водителей не требовалось, а чаевые перепадали только тогда, когда приходилось ждать пассажира в машине и он это подтверждал.
Мой клиент привалился к столу, который, очевидно, был куплен на распродаже имущества какой-нибудь скончавшейся государственной конторы, скажем Министерства продовольствия образца 1948 года. На столе стояли телефон, автоответчик и три пластмассовых лотка, набитых накладными. Басотти задрал ногу на стол и бумажной салфеткой счищал грязь с черного кожаного башмака. По крайней мере, обувь у него была итальянская.
— Сэмми нельзя доверить управление даже тележкой в супермаркете.
Он рассмотрел ботинок, плюнул на салфетку и протер еще раз. Пальто от Егера висело на крючке, вбитом в стену, роняя на пол грязные капли.
— Такси заказывали?
— Не совсем. — Он задрал на стол другую ногу и полез в карман за новой салфеткой. — Келли!
Дверь из ДВП, ведущая во вторую половину офиса, открылась так быстро, что Келли не иначе как стояла за ней наготове.
Ей было лет восемнадцать, и по ее виду можно было уверенно сказать, что она умела ходить, жевать резинку и родилась в Эссексе. На ней был фиолетовый топ с тесемками крест-накрест и розовато-лиловые укороченные шорты, надетые поверх красных колготок. Келли шкандыбала по полу «Док-Мартенсами»,[21] которым позавидовал бы полицейский. Дважды окинув меня взглядом, она, похоже, осталась довольна увиденным. Даже не фыркнула в мою сторону.
— Посмотри, что этот говнюк Сэмми наделал.
— Гоните вы его в шею, мистер Би. Вы же знаете, что от него нет никакого толку. Не понимаю, чего мы с ним церемонимся.
Басотти посмотрел на нее и быстро-быстро заморгал.
— Твоего мнения не спрашивали, так что не напрягай мозги. Сгоняй-ка в кафе.
Келли некоторое время молча жевала, — наверное, репетировала фразу.
— Вашему посетителю какого кофе купить? — спросила она, пошевелив бедрами на случай, если я их сразу не заметил.
— Себе купи. — Он снова занялся своим ботинком. — Представь, что у тебя сегодня день рождения. Закажи капуччино со сдобной булочкой. Возьми денег из кассы на мелкие расходы, ты всегда это делаешь.
— Я уже была на перерыве, — заныла она.
— Еще раз сходи.
— Если я не успею закончить эти коммерческие предложения к шести, то сверхурочно не останусь. — В ее голосе появились визгливые нотки.
Итак, конец рабочего дня у нее в шесть. Намек тонкий как кирпич. Следуя принципу дареного коня, я мысленно оприходовал полученную информацию. По правде говоря, Келли была далеко не лошадь.
— Келли, — терпеливо предупредил Берт, — не доводи численность безработных до двух миллионов и одного.
— Как скажете, мистер Би.
Она заскочила в свой кабинет и набросила белый плащ, не закрывая дверь, чтобы я мог полюбоваться напоследок. Когда дверь захлопнулась, Басотти снял ногу со стола.
— Ее не будет не меньше часа. Пять минут — дойти до кафе на углу, пять минут — выпить кофе, десять минут — перепихнуться в кладовке с Луиджи, или Паоло, или кто там у них сегодня в смене.
— С учетом еще пяти минут на возвращение, на что она потратит оставшиеся полчаса?
— На восстановление макияжа. Чертовы бабы. Чертова порода. Сначала не подступишься, а когда подступишься, нельзя верить.
Я развел руками.
— Нам звонят — мы приезжаем. Что за работа?
Берт сел на единственный в комнате стул, поправил очки и, быстро мигая, посмотрел на меня. Я попытался уловить зависимость частоты мигания от скорости его речи, но видимой связи не наблюдалось.
— Начнем с того, что мне не требуется такси.
— Но ты его вызвал, а я приехал.
— Хорошо, я заплачу. Придумай себе заказ.
— Доставка документов в налоговую инспекцию?
— Сойдет. Сколько?
— Тридцать фунтов.
— Ни хрена себе. Хорошо. — Он вынул из бумажника три десятифунтовые банкноты. — Могу поспорить, что из этих денег десять фунтов до фирмы не дойдут.
— А вот тут ты ошибаешься, — уверенно возразил я, пряча деньги. — Не дойдут пятнадцать фунтов. Дальше что?
— Твой друг Тигра… — начал он, моргая так быстро, что невозможно было сосчитать.
— Не такой уж он мне друг.
— Только не говори, что ты его не знаешь.
— Еще бы не знать. Ты знаешь, что я его знаю. Но не в библейском смысле.
От этого заявления Басотти замер и перестал мигать на целую секунду. Наконец сказал:
— Тигра куда-то смылся.
Он подождал, как я отреагирую. Я тоже заморгал.
— И что?
— И то. Он смылся на «транзите», на котором вы вдвоем ездили в пятницу.
Я с сомнением покачал головой:
— Минуточку. Кажется, Тигра не умеет водить.
— Это он так говорил. Я ему никогда не верил. А ты верил? Водить умеют все.
— Нет, не все. Многие, особенно в Лондоне, не водят. У тех, кто до приезда сюда не успел научиться, одна страховка отобьет всю охоту.
Басотти посмотрел на свои ботинки.
— Может быть. Этот шпиндель не вернул ключи, как было условлено. Я не хотел бы заявлять машину в угон. Кто знает, чьи на ней пальчики остались.
— Пальчики? Шутишь, Берт. Я не слыхал такого базара с тех пор, как архангелы начали снимать шляпы, заходя в помещение. Архангелы — это полиция, те, к кому ты не пойдешь, потому что они могут спросить, что было в фургоне. Кстати, никаких моих отпечатков — ни пальцев, ни ладоней, ни ног, ни генных — на машине не осталось.
Басотти дважды взмахнул своими электрическими ресницами и вновь поправил очки.
— Значит, ты можешь помочь его найти.
— Разве я обещал? Странно. Я не заметил, чтобы мои губы шевелились.
— Сколько?
— Опять проклятое эхо. Я не помню, чтобы обещал помочь его найти. Помню только, как говорил, что долг каждого честного гражданина заявить о преступлении куда следует.