Перевод матери и сестры в женскую палату занял достаточно много времени. Но в конце концов все устроилось.
Несколько прощальных слов: «Не беспокойтесь. Все будет хорошо. Мы вернемся завтра или, самое позднее, послезавтра утром», и она помчалась к воротам – туда, где собиралась колонна, идущая на Дальник.
Но… на пустом больничном дворе был один только Янкале, который послушно, «не двигаясь с места», ждал мать.
Колонна ушла.
Фаничка была в растерянности.
Какая беда! Как теперь они доберутся до Дальника!
Но как иногда шутит судьба – беда обернулось счастьем.
Все врачи и медсестры Еврейской больницы, ушедшие на Дальник, погибли, и если бы мать и сын были в этой колонне, то к вечеру этого дня их уже не было бы в живых.
Банальность Зла
Евреи Одессы вышли на Дальник.
До-бро-вольно!
И если бы они этого не сделали, то румыны никак не смогли бы выявить их в огромном заполненном трупами городе.
Но они облегчили убийцам «работу» и сами… сами!.. пошли на смерть!
Точно так же, как в Киеве, точно так, как везде.
И убивали их всех, практически, одинаково…
Удивительно! Невероятно!
Ведь совершалось это злодейство в десятках различных мест, и совершали его тысячи, никогда не встречавших друг друга убийц – немцев, румын, украинцев, литовцев…
Что это? Одна и та же методика уничтожения?
Именно так!
Одна и та же дьявольская методика уничтожения!
И автором этой уникальной методики был не кто иной, как Адольф Эйхман.
Личность Эйхмана всем хорошо известна, и совершенные им преступления тоже ни для кого не секрет. Как глава еврейского реферата гестапо, он всегда был в эпицентре оргии уничтожения: именно он был создателем Эйнзатцгруппе СС, действовавших на территориях СССР, и именно к нему поступали их кровавые рапорты, именно он был организатором совещания в Ванзее, послужившим началом «окончательного решения», и именно его подпись стоит под протоколом этого совещания…
Да и сам он однажды с гордостью заявил: «Я сойду в могилу смеясь, поскольку тот факт, что на моей совести смерть шести миллионов жидов, дарит мне необычайное удовлетворение».
Но вот о том, что все массовые убийства совершались по разработанной им методике, никто никогда почему-то не упоминал.
Об этом удивительном факте рассказал в своих воспоминаниях американский судья Майкл Масманно[17].
После завершения Международного Нюрнбергского процесса в том же Нюрнберге в 1946–1948 годах проходили еще 12 отдельных процессов Американского военного трибунала. Председателем процесса № 9, касавшегося Эйнзатцгруппе СС, был судья Масманно.
И хотя на скамье подсудимых Эйхмана не было, судье пришлось уделить ему много внимания и изучить все документы, связанные с его «деятельностью».
В процессе этой мучительной, по словам Масманно, работы он неожиданно обнаружил, что «честь» создания методики массового уничтожения принадлежит Эйхману.
Эйхман не присутствовал на процессе Эйнзатцгруппе СС по «уважительной», так сказать, причине – в те дни он скрывался от правосудия и продолжал успешно скрываться еще лет пятнадцать, до того самого вечера, когда однажды на темной улочке Буэнос-Айреса его не выследили агенты израильского «Моссада».
В тот вечер Эйхман задержался на службе и очень спешил домой, где ждала его к ужину семья – любимая жена Вероника и четверо сыновей.
Он уже подходил к дому, когда его окликнул мужской голос.
«Минуточку, сеньор!» — сказал по-испански незнакомый мужчина.
Эйхман обернулся и едва успел подумать, что обычные эти слова прозвучали немного странно и что окликнувший его человек, наверное, иностранец, как почувствовал, что летит в пропасть…
И он действительно полетел – в Израиль. С комфортом полетел – на специально присланном за ним военном самолете.
И вот он здесь, в Иерусалиме, в зале суда за пуленепроницаемым стеклом, под охраной полицейских…
Но все равно, все равно – ему страшно…
Страшно в этом, наполненном болью и ненавистью зале, страшно от этих, окружающих его лиц, от этих, смотрящих на него глаз, страшно от вдруг восставших из мрака картин его кровавого прошлого…
Страшно… и руки его дрожат, и рот кривится, и он уже не думает хвастаться миллионами уничтоженных, а вновь и вновь повторяет, что он «лично» против евреев ничего не имеет и что он «лично» ни одного еврея не убил.
Эйхман пытается спасти свою шкуру, и это не удивительно.