Текст декларации сочинил сам уважаемый мистер Черчилль, а словосочетание «объединенные нации» предложил не менее уважаемый мистер Рузвельт, позаимствовав его, кстати, у лорда Байрона: «Здесь, где сверкнул объединенных наций меч, мои сограждане непримиримы были, и это не забудется вовек…».
Как вспоминает Черчилль, в тот праздничный день, 1 января нового 1942 года, в овальном кабинете Рузвельта был сервирован завтрак, и они оба, президент США и премьер-министр Великобритании, вместе с представителями СССР и Китая, между яичницей с беконом и кофе со сливками подписали этот важнейший документ.
А затем уже госдепартамент США собрал подписи остальных 22-х стран.
Нет, конечно, в «Декларации Объединенных Наций» не было упоминания о трагедии, постигшей еврейский народ, и тем более о трагедии евреев Одессы.
И все же, и все же…
Каким-то образом в текст ее вкрались два слова… всего два слова!.. имеющие вроде бы отношение к этой трагедии.
Это были слова: «свобода религии».
Декларация утверждала, что победа над нацизмом необходима не только для «защиты жизни, свободы, независимости», но и для защиты «свободы религии и для сохранения человеческих прав и справедливости».
Это все…
Все, что «позволили себе» сказать о вопиющих преступлениях нацистов два самых могущественных человека планеты – Рузвельт и Черчилль.
Но почему?
Почему об этих преступлениях нельзя было заявить прямо?
Что заставило их, этих «великих мира сего», ограничиться таким, скажем прямо, туманным обязательством бороться за «свободу религии»?
Непонятно…
И еще более непонятно, почему даже это, невнятное, обязательство испугало представителя СССР Максима Литвинова.
Снятый Сталиным в 1939-м с поста народного комиссара иностранных дел еврей Литвинов после начала войны вновь оказался «нужным» и был направлен в Вашингтон.
Ознакомившись с проектом декларации, многоопытный посол тотчас же обратил внимание на выражение «свобода религии» и, хорошо зная своего «хозяина», наотрез отказался подписывать такую «крамолу».
Вспоминает Черчилль: «Президент приложил самые энергичные усилия, чтобы убедить советского посла Литвинова согласиться на включение в текст выражения «свобода религии». Литвинов с явным страхом и трепетом сообщил о требовании «свободы религии» Сталину…» [Выделено нами. – Авт.]
Литвинов «со страхом и трепетом» доложил Сталину, и Сталин, видимо, посчитав, что отказываться от подписания декларации в этом случае было бы «слишком», разрешил подписать.
Так завуалированный «еврейский вопрос» все-таки «проник» в декларацию, что, к сожалению, «не испугало» ни Гитлера, ни Антонеску и никак не помогло евреям.
Правда, сама декларация, продемонстрировавшая редкое единодушие двух десятков государств, поразила весь мир.
Нацистская пропаганда изо всех сил старалась принизить ее значение, называя вашингтонскую встречу «конференцией неудачников» и связывая ее с безвыходным, якобы военным и финансовым положением антигитлеровской коалиции.
Все прислужники бесноватого фюрера тоже, естественно, поспешили выразить свое негативное отношение к этому документу, и даже такое заштатное издание, как наша «Одесская газета», поместило на первой странице карикатуру на вашингтонскую встречу, где, наряду с Рузвельтом и Черчиллем, изображен Литвинов, вымаливающий у союзников «кусочек хлеба».
Сталин был поражен эффектом, вызванным декларацией, и весьма недоволен второстепенной будто бы ролью, которой ему в данном случае пришлось удовольствоваться. Вот и на карикатуре в «Одесской газете» кресло, украшенное серпом и молотом и явно предназначенное для Сталина, пусто, а под «Декларацией Объединенных Наций», рядом с именами Рузвельта и Черчилля, «красуется» подпись второразрядного советского чиновника да еще еврея – Литвинова.
Вождь всех времен и народов принимает решение лично включиться в борьбу за «сохранение человеческих прав и справедливости». А заодно уж и за «свободу религии», так как замалчивание зверств нацистов против людей «иудейского происхождения» на территориях СССР становится, по меньшей мере, странно.
Так, 6 января 1942 года, через четыре дня после подписания «Декларации Объединенных Наций», на первой странице газеты «Правда» появилась та самая нота Вячеслава Молотова «О повсеместных грабежах, разорении населения и чудовищных зверствах германских властей на захваченных ими советских территориях».