48
Сотовый телефон Говарда Лонгстрита завибрировал ровно в шесть часов утра.
Он сел, недовольно пробормотал что-то невнятное и уставился на дисплей. Это был не его личный мобильный телефон — номер этого телефона ФБР выдавало для связи с Лонгстритом своим агентам и супервайзерам. Он предназначался для получения и отправки как сообщений, так и зашифрованной почты. Значок сверху дал понять, что он только что получил зашифрованное письмо от спецагента Алоизия Пендергаста.
Он открыл его, запустил программу дешифровки и прочел:
«Мы должны поговорить, это очень срочно. Случился значительный прорыв. Связи протянулись намного глубже, чем ожидалось. Секретность жизненно важна. Встречаемся в старом Кингз-Парке, здание 44, в два часа дня, чтобы спланировать задержание преступников (sic). Любые попытки связи до указанного времени считаю нецелесообразными. Необходима поддержка, приведи с собой лейтенанта д’Агосту, которому я также уже написал.
P.S. За нами следят.
А.»
Лонгстрит удалил сообщение со своего телефона и задумчиво положил его на тумбочку. То, что Пендергаст использовал множественное число в слове «преступников», не было опечаткой — стояла приписка «sic»[40]. То есть, их больше одного. Что ж, связи действительно, похоже, протянулись глубже, чем ожидалось. Был ли замешан Хайтауэр и остальные? Он попытался проанализировать послание Пендергаста. Все указывало на то, что он сделал какое-то важное открытие касательно этого парня. Но сообщение также могло подразумевать, что Хайтауэр был более крепко повязан с правоохранительными органами, чем они первоначально подозревали. Преступники. Неужели Пендергаст намекал на некий заговор внутри полицейского управления Нью-Йорка? Впрочем, подобное вовсе не было за гранью невозможного, учитывая старую, как мир историю коррупции в полиции. Неудивительно, что секретность имела первостепенную важность — тем более что у Пендергаста очевидно было достаточно доказательств, чтобы использовать слово «задержание».
Пендергаст, как знал Лонгстрит, не любил электронную почту и пользовался ею крайне редко. Однако, видимо, в этом случае ситуация была критической, ставки — слишком высоки, а подозреваемые преступники занимали более выигрышные позиции, чтобы потребовалась такая высокая степень осторожности.
А что насчет «За нами следят»? Значило ли это, что рабочий телефон Лонгстрита действительно подвергался риску? Директор нашел это маловероятным — в ФБР применялись средства защиты и шифрования, разработанные по последнему слову техники. Черт бы побрал Пендергаста с этой его загадочностью! Лонгстрит ощутил небывалое любопытство касательно того, что же обнаружил агент. А также… что это за место «старый Кингз-Парк»?
Добравшись до ноутбука, он включил его, запустил защищенный браузер «TOR» и использовал его для доступа в Теневую Сеть. Он поступал так крайне редко — подобная практика была неподобающей для действующего высокопоставленного агента ФБР — но он посчитал, что если его электронная почта и телефон могут быть уязвимы, как предполагал Пендергаст, то браузер подвергался той же опасности. По крайней мере, сейчас об этом можно было не волноваться и провести поиск.
Понадобилось всего несколько минут, чтобы выяснить, что Кингз-Парк был обширной, включающей в себя несколько строений, территорией Психиатрической лечебницы на северном берегу Лонг-Айленда. Эта больница была построена в конце девятнадцатого века и ныне стояла заброшенной. Он загрузил карту и быстро с ней ознакомился. Здание 44 было небольшим складом, изначально использовавшимся для хранения продовольственных запасов этого грандиозного комплекса.
Зафиксировав детали карты в памяти, Лонгстрит закрыл браузер и быстро выключил компьютер. Почему Пендергаст выбрал Психиатрический центр в Кингз-Парке? Однако, обдумав этот вопрос, он понял, что это идеальное место встречи — за пределами Нью-Йорка, что сразу исключало какое-либо вмешательство со стороны любого нечистого на руку сотрудника полиции, и, к тому же, это была изолированная и легкодоступная территория. Здание же 44 было, несомненно, выбрано из-за удобного доступа к старой Док-Роуд, которая как раз проходила посередине территории лечебницы.
Оставалось сделать лишь одно — связаться с д’Агостой. Он решил использовать для этого свой обычный сотовый телефон. Один простой звонок, который он проведет, как самый банальный разговор. Он просмотрел свой список контактов, нашел номер лейтенанта и нажал кнопку «вызов».
Хотя время было лишь шесть утра, д’Агоста ответил после первого же гудка, и голос на том конце провода не казался сонным.
— Да?
Лонгстрит заметил, что говоривший не идентифицировал себя.
— Лейтенант?
— Да.
— Вы знаете, кто я?
— Я почти уверен, что вы тот, кого наш общий знакомый называет «Л».
— Верно. Пожалуйста, отвечайте как можно более кратко. Он связывался с вами?
— Да.
— И сообщил место, куда мы должны отправиться?
— Место не сообщил. Просто сказал, чтобы я ожидал от вас звонка — все срочно и секретно.
— Хорошо. Я встречу вас рядом с вашим… местом работы в полдень.
— Ясно.
— Полная секретность.
— Понял.
Линия отключилась.
Лонгстрит отложил телефон. Несмотря на долгую карьеру в тайных операциях, он не мог не почувствовать растущее волнение. После нескольких лет командования крупными штурмовыми отрядами небольшая тактическая операция вроде этой напоминала ему возвращение к своим корням. Этот Пендергаст всегда полон сюрпризов. И он идеально справился. Тем не менее, участие лейтенанта будет иметь решающее значение, если ситуация и впрямь имеет прямое отношение к Департаменту полиции Нью-Йорка.
Он лег в постель, не надеясь уснуть — это было невозможно — он хотел лишь прочистить мысли и сосредоточиться на цели. Скоро грядет полдень, и тогда дело вступит в свою решающую фазу. Он надеялся, что эта кошмарная серия убийств, наконец-то, закончилась.
Лонгстрит закрыл глаза как раз в тот момент, когда в его спальню проникли первые лучи восходящего солнца.
49
Брайс Гарриман шел в сопровождении офицера по стерильным коридорам манхэттенского Центра предварительного заключения. Его завели в крошечную комнату, посреди которой стоял прикрепленный к полу стол с двумя стульями. Больше здесь не было ничего, кроме часов и светильника на потолке, которые были защищены проволочными экранами. Окон здесь не было, поэтому то, что сейчас было восемь пятнадцать утра, он знал только благодаря часам.
— Прибыли, — сказал офицер.
Гарриман замешкался, глядя на двух мускулистых мужчин с бритыми головами, которые уже находились в комнате и смотрели на него, как могут смотреть только хищники на кусок сытной говядины.
— Давай, проходи, — охранник легонько подтолкнул Гарримана вперед. Тот вошел, миновав дверь, которая тут же захлопнулась за его спиной, после чего послышался резкий скрежет засова.
Немного шатающейся походкой Гарриман прошел вперед и сел на стул. По крайней мере, на нем не было ножных кандалов, но оранжевая тюремная униформа была жесткой и неприятно натирала кожу. Последние несколько часов его жизни были сущим кошмаром и прошли слово в тумане. Арест, поездка в патрульной машине в местный участок, ожидание, предъявление обвинения, затем удручающе короткая поездка до следственного изолятора, находившегося всего в нескольких кварталах — все было кончено еще до того, как он сумел до конца осознать, что произошло. Это было похоже на страшный сон, от которого он не мог заставить себя очнуться.
Как только охранник ушел, один из мускулистых парней подошел, встал за ним — очень близко — и уставился на репортера сверху вниз. Не зная, что делать Гарриман, в конце концов, просто поднял голову.
— Что? — спросил он.
— Это мое место.
40
Sic — латинское слово, означающее «так», «таким образом», «именно так». Употребляется для того, чтобы показать, что предыдущее неправильное или необычное написание является точной цитатой, а не ошибкой набора.