— Интригующая история.
— Еще бы, отец всегда любил такие выходки. Любил людей временами шокировать. По мне, так все это отдает дешевой театральщиной, — Дмитрий достал из пачки новую сигарету. — Продолжая наш разговор, хочу сказать, что меня с самого детства удивляла эта любовь других людей кичиться какими-то своими сомнительными достоинствами. Отец он ведь всех воспринимал как ровню. Даже самый последний дворник, заслуживает уважение — так он считал. И меня научил думать точно так же. И меня до сих пор бесит и удивляет, как люди кичатся своим происхождением. Денис, ты не исключение. Ты так же презрительно смотришь на новое дворянство, как они смотрят на обычный люд. И все лишь только потому, что ты родился в более древнем роде, чем они. Тоже везение, которое тебе, ровным счетом, ничего не стоило. Их родители, а, быть может, и они сами, что-то делали, чтобы заслужить этот статус. А ты лично и пальцем о палец не ударил. Ты получил просто так, задарма. И теперь ужасно этим гордишься. Я бы даже сказал, кичишься. И плюешь на всех, кто ниже по происхождению.
— Все-таки придется тебе морду набить, — задумчиво проговорил Самойлов, потирая подбородок. Казалось, что слова Малинина, вовсе не задели этого человека. По крайней мере, на его лице, в виде эмоций, это ни как не отразилось.
Малинин чувствовал себя очень странно, будто в бреду. Очертания предметов терялись, тело стало ватным и общее состояние оставляло желать лучшего. Словно враз опьянел. Он сам не понимал, зачем начал и поддерживает этот, в сущности, не нужный разговор, отстаивая в нем свою позицию, будто от этого зависит чья-то жизнь. «Самойлов прав — веду себя, как ребенок» — подумал Дмитрий. Ведь это детские переживания, не более. Тогда, много лет назад, не с кем было поделиться, так как боялся встретить не понимание других людей. Единственный, кому хватило смелости рассказать о том, что твориться в душе был отец. Он все внимательно выслушал и дал совет — не обращать на это внимания. «В каждом человеке есть что-то хорошее и что-то плохое, — сказал он тогда. — То, что они гордятся своим происхождением еще не самый большой недостаток. Оценивай людей в совокупности их достоинств и пороков, а не по одной черте, которая вызывает в тебе неприязнь». Дмитрий так всю жизнь и поступал. И только сейчас, в разговоре с Седым, всплыли эти детские переживания, которые, как думал Малинин, он в себе уже давным-давно изжил.
Еще и голова кружиться. Может быть, врач поставил не правильный диагноз? Не может, что бы из-за обычного ожога, начинал себя чувствовать так, словно очутился в чужом теле.
— Давай замнем для ясности? — предложил Дмитрий. — Сам не знаю, чего это меня на эти бесплодные разговоры потянуло! Видимо, ранило серьезнее, чем показалось на первый взгляд, — Малинин перевел дух. — Говоришь, что в специальном подразделении служил?
— Ага. А где же еще я, по-твоему, мог научиться, так шпагой махать? Подобные умения, может привить лишь государство. И лишь тем людям, которые ему, государству, пригодятся.
— А как ты у нас в городе очутился?
— Это очень долгая и трагичная история, рассказывать которую, мне не очень хочется. Потому и не буду.
— Как знаешь. Ты не находишь странным, что мы сидим, и беседуем на отвлеченный темы?
— А что же нам еще делать?
— В десятке метров от нас вообще-то армия мертвецов.
— И дальше что? Произносить пафосные речи? Рвать на себе камзолы, клянясь, жизнь положить, но мертвецов за забор не выпустить? Изображать бурную деятельность? Глупо. Мы в армии бывало и в худшем дерьме сиживали, но никогда, слышишь, никогда в слух не говорили что это дерьмо. Что мы оказались в Аду, что нет выхода — подобные вещи пишут лишь авторы напыщенных и недостоверных романов про войну. Будешь такое говорить, руки опустятся, а на следующий день сдохнешь, потому что от безнадеги нормально сражаться не сможешь! — Самойлов сплюнул себе под ноги. Малинин же поймал себя на мысли, что чувствует себя совсем плохо. Голова болела, поднялся жар да еще начал разговоры про всякую ерунду вести! Вся эта болтовня про дворянство, и отдельно разговор про «ужасное местно, в котором мы все оказались». И ведь прекрасно понимал, что подобные слова ни к чему хорошему, кроме капитуляции, не приведут, а все равно говорил. Все это из-за того, что мысли путались, будто страж был сильно пьян.
Денис более спокойным тоном, вернувшись к первоначальной теме, сказал: