— Да ты отдохни. Не привык ведь еще...
И откуда они знают о его неопытности? Нечто подобное ему сказал и толстяк, когда Омер спрыгнул с машины. Как ни старайся, а все сразу видят, что ты новичок. И сочувствуют тебе.
После работы Омер взял под мышку свой сверток и незаметно покинул строительную площадку. Он облегченно вздохнул, войдя в баню. Попарившись на каменной лавочке и смыв с себя с помощью банщика всю грязь, Омер одел новое белье, которое купил по дороге, с удовольствием растянулся на тахте и задремал.
Когда он очнулся, большая стрелка часов почти догнала маленькую: было около половины шестого. Он быстро вскочил и оделся. Снова взяв пакет, в котором теперь было завернуто грязное белье, Омер вышел из бани и зашагал в сторону Сиркеджи.
Он побрился в парикмахерской рядом с отелем, где останавливался по приезде. Ему казалось, что он неплохо потрудился и хорошо отдохнул. Он был доволен собой.
Его попытка испробовать свои силы на тяжелой физической работе хотя и не увенчалась полным успехом, но породила в нем приятное чувство. А то, что он смог вдобавок провести ночь на холоде в парке Гюльхане и не замерзнуть, еще больше подбадривало его.
Омер попросил позвать Неджми. Встречаться с рыжеусым дежурным гостиницы ему не хотелось. Завидев в дверях маленького подмастерья и рядом с ним Неджми, он искренне обрадовался и почувствовал облегчение, словно встретился со своим старым, любимым другом. Омер, улыбаясь, пошел ему навстречу, и они крепко обнялись.
— Неджми, отдай куда-нибудь вот это постирать, — попросил Омер, протягивая ему пакет с грязным бельем, — а я завтра зайду.
Простившись с Неджми, он вышел на улицу и долго бродил по городу.
Когда он наконец добрался до улицы, где жила Гёнюль, было уже темно.
За стеклянной дверью комнаты Гёнюль трепетал свет — так в храме горят свечи...
После ужина Гёнюль хотела отдать ему свою комнату, а сама перейти в комнату матери, но Омер, не желая никого беспокоить, настоял чтобы ему постелили на полу в гостиной.
Сейчас он сидел на тюфяке, подложив подушку между спиной и стеной, и смотрел на свет, трепетавший в комнате Гёнюль.
Весь дом погрузился в тишину. На стекле двери, как на экране, появлялись оживавшие в его душе воспоминания, сливаясь в один светлый образ неуловимой мечты.
Находиться между жизнью и смертью и вдруг получить возможность быть так близко, почти рядом с Гёнюль — это было похоже на какое-то чудо, возможное только во сне! И хотя ее тень совершенно явственно двигалась сейчас на стекле двери, он никак не мог этому поверить. Перед его глазами вновь проходили все радости минувших лет, которые так неожиданно были прерваны.
После стольких лет опять, как наяву, он увидел ложу в кинотеатре, загородную кофейню и их самих, крепко прижавшихся друг к другу в темноте. То, что, казалось, навсегда погибло и было похоронено, стало вновь прорастать и возвращаться к жизни.
Свет вдруг погас.
Послышался тихий скрип пружины. Потом этот звук растаял и канул где-то в ночной тишине, словно камень, брошенный в спокойную воду. Омер знал, что он уже не сможет уснуть. Все его тело пылало. Губы пересохли. Горячее дыхание словно обжигало их.
Он не выдержал. Встал, подошел к окну и прильнул пылающим лбом к холодному стеклу.
Свет опять зажегся.
Скрип пружины еще раз нарушил застывшую тишину. На стекле двери вновь появилась тень. Дверь отворилась. Показалась Гёнюль.
— Тебе неудобно? — шепотом спросила она и сделала несколько шагов к нему.— Ты же сам не захотел лечь на кровати... — все тем же шепотом продолжала она, — а на полу, наверно, не сможешь уснуть...
Омер молчал. Тишина, сгущаясь, наполнила комнату, поглотила все и словно остановила время. Только трепет огня, светившего в комнате Гёнюль, ничто не могло остановить...
VII
Так совершены небо и земля и все воинство их. И совершил бог к седьмому дню дела свои, которые он делал, и почил в день седьмой от всех дел, которые делал. И благословил бог седьмой день и освятил его; ибо в оный почил от всех дел своих, которые бог творил и созидал.
В то утро короткий весенний дождь смочил землю, а затем настал теплый день.
Омер поднялся раньше всех, быстро оделся и приготовился к переезду. Поскольку никаких вещей у него не было, он ограничился тем, что вместе с матерью Гёнюль сходил на новую квартиру, осмотрел предназначенную ему комнату и тут же обо всем договорился со своими новыми хозяевами. Это была довольно большая комната с железной кроватью и гардеробом. На единственном окне висела простенькая занавеска с яркими цветами.