Делать ему было нечего. И он решил, что лучше пойти домой почитать, нежели слушать бесконечные наставления Кадыбабы. Да и Кадыбаба будет избавлен от необходимости выискивать повод, чтобы где-нибудь в своих длинных проповедях вставить несколько слов о достоинствах своей дочери.
Когда он вошел к себе в комнату, его взору предстала неожиданная картина. Дочь Хатидже-нинэ, Седеф, сидела у стола и перелистывала одну из его книг. Увидев его, девушка встала и спокойно сказала:
— Мать велела подмести вашу комнату.
Ахмед молча направился к столу. Он не любил, когда посторонние рылись в его книгах. Ахмед взглянул на книгу, которую листала Седеф. Это был роман Питигриля с нескромным рисунком на обложке. К счастью, рисунок, исполненный художником-футуристом, трудно было понять человеку, незнакомому с этим искусством. Должно быть, и девушка ничего не поняла.
— Ты умеешь читать?
— Нет.
— Что же ты делала с книгой?
— Смотрела картинки.
Неужели поняла?.. Ахмед почувствовал, что краснеет.
— Хатидже-нинэ дома?
— Нет.
Странно... Девушка совершенно не стеснялась его.
— Гм... Ну, хорошо... Значит, ты картинки смотрела?
Ахмед снял кепку, повесил ее на гвоздь в двери. Потом, делая вид, что не обращает внимания на девушку, сел на кровать.
— Тебе нравятся книги с картинками? Садись... Что же ты стоишь?
— Я пойду, у меня дело есть...
Ахмед пожалел, что предложил ей сесть.
— Ну, хорошо. Если мать разрешит, в свободное время я могу научить тебя читать.
Девушка сразу оживилась.
— Правда, можете?
— Конечно.
— А трудно научиться читать?
— Это зависит от способностей... Ты, кажется, неглупая девушка, будешь стараться — научишься...
— И тогда я смогу читать эти книги?
— Читать-то, наверное, сможешь, но не поймешь.
Радость девушки сразу угасла.
— Почему?
— Почему? Видишь ли... — Ахмед с трудом подбирал слова. — Для того чтобы понять эти книги, недостаточно только уметь читать...
Седеф молча взяла веник и пошла к двери. Ахмеду не хотелось обрывать приятно начавшийся разговор. Может, девушка не так глупа, как ему кажется?
— Что же ты уходишь? Ведь мы разговариваем...
— Надо подмести другую комнату, скоро мать придет.
— Верно... Если твоя мать увидит, что мы с тобой говорим, она рассердится, конечно.
— Почему?
— А разве нет?
— Не рассердится.
Хатидже-нинэ действительно не сердилась. Ахмед понял это потом, когда начал учить Седеф грамоте. Старая, сварливая Хатидже-нинэ почему-то не замечала, что дочь ее подружилась с постояльцем.
Теперь, кроме хлопот, связанных со строительством электростанции, у Ахмеда появилось еще одно приятное для него занятие. Ему доставляло большое удовольствие заниматься с Седеф, часто видеть ее. С каждым днем он все более и более убеждался в том, что она очень красива. У Седеф был маленький нос, полные губы и черные, как уголь, глаза. В лице ее была какая-то необыкновенная привлекательность, приводившая его в смятение. Особенно красивы были глаза... Черные-черные! Когда Ахмед пытался что-нибудь прочесть во взгляде девушки, у него было такое ощущение, словно он проваливается в кромешную тьму.
Вела себя Седеф очень строго и степенно, как равная с равным. Как ни старался Ахмед относиться к ней свысока, у него ничего не получалось, и в конце концов он от этого отказался. В качестве платы за обучение девушка, не обращая внимания на протесты Ахмеда, подметала его комнату. Но признательности или благодарности никогда не выражала.
Ахмед чувствовал себя удивительно спокойно, когда Седеф была рядом с ним. Вечером он старался поскорее закончить дела и, словно молодожен, спешил домой. Он перестал обращать внимание на шушукание сплетников, не боялся теперь ни упреков Кадыбабы, ни насмешек каймакама. Собственно говоря, единственным человеком, беседы с которым доставляли ему удовольствие, был учитель Бекир. К каймакаму Ахмед охладел с того самого дня, когда тот высмеял их затею со строительством электростанции. Каймакам относился к нему слишком покровительственно, как старший к младшему, и это раздражало Ахмеда.