— Ах, это ты, сынок! Пришел!
Ахмед сел на стул, принесенный Джанан.
— Желаю скорого выздоровления. Мне только сейчас сообщили, что вы хотели меня видеть.
— Спасибо, сынок, я, должно быть, немного простудился.
— Как вы себя чувствуете?
— Уже лучше, гораздо лучше, но несколько дней мне еще придется полежать.
Кадыбаба снова натянул на себя одеяло.
— Завтра у нас много дел, сын мой. Вот почему я и позвал тебя. Вместо меня заседание проведешь ты, хорошо?
Джанан стояла у двери и, пряча невольную улыбку, слушала отца.
Кадыбаба, словно только сейчас заметив ее, сказал:
— Дочка... ты разве здесь?
На этот раз, не удержавшись, девушка громко засмеялась.
— Здесь. А что, я должна прятаться от господина Ахмеда?
— Да нет, что ты. Зачем прятаться, ведь он тебе как старший брат.
Ахмед почувствовал, что необходимо хоть что-нибудь сказать:
— Я вижу сестрицу впервые. Только что имел честь познакомиться.
— Ах, так! Это она открыла тебе дверь?
— Да.
— Ну и как ты нашел мою дочь? — Кадыбаба напоминал крестьянина, который хвалит свою пшеницу. — Похожа на меня, не правда ли?
— Да... Похожа... — заикаясь, промямлил Ахмед. Проклятая застенчивость снова сковала его. Не мог же он сказать: «Девушка очень красива и совсем не похожа на тебя».
Однажды, когда Кадыбаба вернулся под вечер домой, он заметил, что жена его чем-то сильно расстроена. Эта пятидесятилетняя женщина обладала счастливым характером, благодаря которому смогла привыкнуть к тяжелым перипетиям чиновничьей жизни. Восемнадцатилетней девушкой вышла она замуж за Кадыбабу. С тех пор только и делала, что переезжала с ним из одного Мозамбика в другой, заботилась о починке треснувшей во время переезда мебели, приводила в порядок хозяйство. Первое время эта однообразная, скучная жизнь казалась ей невыносимой. Но постепенно она привыкла и через несколько лет была уже настоящей чиновничьей женой, которая абсолютно довольна своим положением. Настроение у нее портилось лишь тогда, когда к этому была основательная причина.
— Что случилось? — спросил Кадыбаба.
— Знаешь, что я сегодня слышала?
— Что?
— Очень расстроилась...
— Да не тяни ты, что такое?
— Говорят, судья Ахмед-бей...
— Ну?
— ...часами сидит, закрывшись в одной комнате с дочерью Хатидже-нинэ...
— Не может быть...
— Тебе все не может быть...
— С этой деревенщиной?
— С какой деревенщиной? Она с десяти лет жила в Адапазары... Себе на уме девица, точь-в-точь как мать.
— Тут что-нибудь не так.
— А твой молодой помощник тоже беспутный... Седеф улыбнулась ему пару раз, а он уж и забыл обо всем... Правда, говорят, сердце мужчины в этом возрасте, что лучина...
— Ахмед не такой. Это серьезный, рассудительный молодой человек.
— Ах, аллах... Разве есть на свете рассудительные мужчины?
Кадыбаба в душе был согласен с женой, но попытался возразить:
— Не все мужчины одинаковы, жена.
— Не знаю, но будет тебе известно: мы упускаем из рук холостого мужчину.
— Что же делать?
— Тебе лучше знать.
— Не могу же я взять его за ухо и силой посадить в одну комнату с нашей дочерью!
— Кто тебе об этом говорит?
— А что же еще можно сделать?
— Ты ни разу не пригласил Ахмед-бея к нам, не показал ему дочь.
— Ну, это уж слишком! — рассердился Кадыбаба. — Чтобы обо мне зубоскалил весь городок!
— А что особенного? Мы же не крестьяне, чтобы считаться с их обычаями. Если жить, как они, разве можно было посылать Джанан учиться в Анкару?
Кадыбаба опять подумал, что жена права. Он сделал все, чтобы дать Джанан хорошее образование. А теперь воспитанная по-современному девушка вынуждена с утра до вечера сидеть взаперти и ждать сватов. Нелепо! Странные вещи происходят в этих Мозамбиках. Приезжающие сюда, вместо того чтобы оказать влияние на местных жителей, сами, как послушные ученики, подчиняются их обычаям. И с такой покорностью, словно боятся сказать что-либо невпопад и оказаться в неловком положении. Крестьянин знает в десятки раз меньше горожанина. Но его знания прочны и крепки, как его тело, загоревшее на солнце и окрепшее во время работы на поле. Свое невежество он считает вполне естественным, а горожанам не прощает неведения даже в самых незначительных вещах. Самолет, электричество, танки, волны Герца, закон Архимеда, геометрия Эвклида, теория относительности Эйнштейна... Крестьянин может всего этого не знать и не стыдиться. Но смешно и очень стыдно, когда горожанин не отличает колосящийся ячмень от пшеницы. Кадыбаба вспомнил случай, который произошел с ним в молодости. Он только что приехал в городок, куда назначен был помощником кадия. Оставив вещи на постоялом дворе, он отправился в муниципалитет, утопая по колено в грязи.