— Я восхищаюсь их храбростью. И они счастливы?
— Счастье — это другое дело... По-моему, чтобы быть счастливым, необходимо уметь быть счастливым. Да ведь и счастье толкуется каждым по-разному... Вы знаете Идриса, старосту деревни Феттахлы?
— Нет.
— У этого человека два декара[42] земли, две козы и четыре курицы. Земли деревни, где он живет, очень запущены. Дай бог, чтобы он собирал с этих двух декаров четыре центнера пшеницы. Он продает молоко и яйца, взамен покупает соль и табак. Покуривает трубку и блаженствует.
— Счастлив?
— Еще как! Всегда весел. Я ни разу не видел его озабоченным, грустным. В позапрошлом году их деревне было велено построить школу. На строительство потребовалось бы самое меньшее пятнадцать тысяч лир. Идрис ничуть не огорчился. В хорошем настроении отправился он в городок к каймакаму. «Господин, — сказал он, — в нашей деревне одиннадцать дворов. Вчера вечером мы обсудили с соседями это дело, со школой. Решили вот что: вы дайте нам эти пятнадцать тысяч лир, а мы всей деревней переедем в городок. В городке станет больше народу, а наши дети будут ходить в здешнюю школу... Да и государству выгодно, меньше учителей нужно будет держать». Как, нравится?
— А это неплохо придумано, хорошая мысль.
— Вот вам логика Идриса. Он всегда легко принимает жизнь и счастлив.
— Но у него есть одно преимущество, он живет в своем родном ему мире.
— Мы все живем в одном мире, только по-разному смотрим на него.
— Идрис женат?
— Конечно, женат. А вы видели хоть одного холостого крестьянина?
— Действительно. Есть бедные, есть богатые крестьяне, больные, вшивые, но холостых нет.
— Холостяцкая жизнь свойственна горожанам. Вы сделали неправильный вывод. Необходимо жениться не тогда, когда улучшаются условия жизни, а, наоборот, когда они ухудшаются.
— Странно...
— Странно, но это истина.
IX
Возвращаясь домой, Ахмед встретился с Хатидже-нинэ, которая отправилась в верхний квартал. Темнело. Войдя в комнату, Ахмед зажег лампу, потянулся и посмотрел на свою тень на стене. Потягивается какой-то великан... Ахмед стал медленно приближаться к стене. Великан начал уменьшаться в размерах. Ахмед сделал несколько шагов назад — на стене снова великан... Ахмед улыбнулся. Как ясно, что наша тень принадлежит нам. Когда к нам приближаются, мы тоже становимся мельче. Если же, испугавшись, от нас убегают, мы становимся великанами. Даже тень наша не теряет человеческого облика.
Он лениво разделся. Взяв книгу, растянулся в постели и наугад открыл страницу: «Знаменитый доктор Теофраст фон Гохенгейм, известный в науке под именем Парацельсий, считал, что тела, видимые и относящиеся к земле, и тела, невидимые и относящиеся к звездам, состоят из духа, ведущего свое начало от бога...» За кирпичной перегородкой послышался шорох. Ахмед прислушался. Да, это Седеф... А Хатидже-нинэ ушла. Значит, в доме нет никого, кроме них двоих... Интересно, что делает Седеф? Раздевается? Может быть, в этот момент она совсем разделась... Ахмед вздохнул и продолжал читать: «...и следовательно, обладающий этим составом человек...» Каким составом? Ах да, тела на земле и тела на звездах... Вот сейчас мое тело лежит на этой кровати. Но душа в соседней комнате. Рядом с Седеф... «То есть если малый мир будет изучен, несомненно, что и большой мир будет познан». Господин Парацельсий намолол этот вздор четыре века тому назад... Прав был Физули[43], говоря: «Любовь — это все на свете, а наука — лишь сплетня...» Седеф там в комнате... совершенно нагая...
Ахмед раздраженно перевернул несколько страниц и снова принялся читать: «Чтобы познать природу, не должно слепо следовать традициям, поддаваться тонким гипотезам. Природа познается непосредственно, путем опыта...» Нет, это негодное наставление... Рядом со мной в комнате великолепная натура, которую я хочу познать. Что ж, я должен познать ее путем опыта? Дьявол, притаившийся в этих строчках, советует мне избрать путь опыта, а разум мой и гордость — наблюдение... О бог разума и гордости, помоги мне... А не то метод практики погубит меня в этом Мазылыке...
Ахмед отшвырнул книгу и, потушив лампу, закрыл глаза. Стараясь уснуть, он начал считать до ста и обратно до единицы. Сон совсем прошел. Ахмед поднялся, достал из-под стола глиняный кувшин с водой, стал пить. В этот момент послышались шаги возвращавшейся домой Хатидже-нинэ. Ахмед снова лег, но, сколько ни ворочался, так и не уснул до утра.