На следующий день Ахмед допустил много ошибок при рассмотрении дел и недобрым словом помянул так не вовремя заболевшего Кадыбабу. Приехали лесовод с инженером и сразу же пришли к Ахмеду. Инженер изложил свои соображения Ахмеду, сумевшему кое-как сделать десятиминутный перерыв.
— Я инженер-гидролог, но мне уже приходилось строить электростанции. Если течение воды действительно так сильно, как рассказывает ваш товарищ, то для одной турбины этого вполне достаточно. Если же оно окажется слабее, можно будет увеличить число оборотов, поставив второй маховик. Динамо, купленное вами, в прекрасном состоянии. Мастер, которого я привез с собою, может выполнить всевозможные монтажные работы. Турбину мы закажем в вилайете. Это я беру на себя. Будет ничем не хуже европейских, но обойдется значительно дешевле. Об этом не беспокойтесь...
Ахмед с признательностью пожал руку инженеру. Этот человек был так уверен в себе, что вселял уверенность и в других.
Лесовод с инженером отправились к Соукпынару измерить силу течения и определить место будущего сооружения. Как хотелось Ахмеду быть сейчас вместе с ними! Но бесконечные папки с делами приковывали его к залу суда.
С трудом дождался он вечера. Если бы не чувство жалости к пришедшим издалека крестьянам, он бросил бы все и отправился к Соукпынару. Закончив последнее дело, он схватил свою шапку и выскочил на улицу.
Лесовод и инженер ждали его в лавке Хасана-эфенди. С ними был учитель Бекир.
— Источник очень сильный, — говорил инженер.
— Как я и предполагал, — вставил лесовод.
— Строить можно.
— Ведь я говорил...
Учитель Бекир улыбнулся:
— Вы забыли самое главное: где мы сегодня устроим господина инженера?
— Не беспокойтесь, — подскочил лесовод. — Я об этом подумал. Предлагаю господину раскладушку, оставшуюся у меня после службы в армии, а я лягу на полу. Для мастера я приказал приготовить постель у нас в управлении.
— Хорошо.
— Всех вас сегодня приглашаю на ужин к себе. Я кое-что купил у лавочника. Понимаете ли вы, что в нашем Мозамбике наконец будет свет! А ты, Хасан, пошли кого-нибудь к нашей Кумаш, скажи, господин инженер велел кланяться...
— Что за Кумаш? — спросил гость.
— Нет, это не дефицитная индийская ткань[44], а наша тетушка Кумаш, которая готовит нам обед.
— Что же это за имя?
— Ей-богу, не знаю. Отец с матерью так назвали. Женщина толстая и крепкая, как английское сукно, но готовит вкусно.
— А кёфте[45] с сыринкой умеет готовить?
— Да еще как! Скажу наперед только одно: закуски из настоящего козьего мяса...
Лавочник вертелся юлой, стараясь не упустить представившейся возможности угодить им.
— Из Солаклы привезли прекрасную речную рыбу, разве я мог прозевать ее? Я знал, что у вас сегодня вечером гости. Взял рыбу и отослал ее тетушке Кумаш, чтобы поджарила...
— Браво, Хасан... Ты достоин быть председателем муниципалитета.
Они вышли из лавки и собирались уже отправиться к лесоводу, как перед ними вырос унтер-офицер, помощник начальника жандармерии. Настроение у Ахмеда сразу испортилось. Поздоровавшись, унтер-офицер сказал:
— Господин судья, я за вашей милостью...
— Что случилось?
— Совершено преступление.
Все остановились.
— Опять кто-нибудь подрался? — спросил лесовод.
— Нет, господин инженер, не драка, а ранение...
Ахмед выругался про себя: в кои-то веки собрался повеселиться, и вот на тебе — все испорчено.
— Кого ранили?
— Дровосек Салих, тот, что живет рядом с вами, ранил топором свою жену.
Медведь?.. Значит, Медведь... Наконец!
— Прокурору сообщили?
— Да.
— Ну хорошо, я иду.
Ахмед извинился перед товарищами и, распрощавшись с ними, стал торопливо взбираться по крутой тропинке, ведущей к зданию суда. Он был очень расстроен. Значит, Медведь все-таки обнаружил свою звериную натуру и поднял руку на женщину, которая родила ему восьмерых детей! Что разгневало этого огромного Медведя? Ахмед попробовал представить себе, как это произошло. Шумно сопя носом, заросшим волосами, Медведь вскакивает с места, хватается своими длинными, похожими на сучья руками за деревянное топорище... И дикая сила, родившаяся от соединения дерева с деревом, обрушивается, как удар молнии, на бедную женщину... Обливаясь кровью, она падает замертво. А он, Ахмед, в это время сидит в лавке с приятелями и занимается бог знает чем! Собирается провести в Мозамбик электричество, повесить лампочку в берлоге Медведя, зажечь свет перед его дикими глазами... Глазами, которые даже днем темны, как ночь. Такими дикими, что их нужно освещать не снаружи, а изнутри... Но как, бог ты мой, как?