По уходе гостей Ахмед с трудом сдержал себя, чтобы не позвать и не обнять Седеф, исчезнувшую, как только появились каймакам и Кадыбаба. Он пошевелил сначала руками, потом ногами. И, сбросив одеяло, встал. Радуясь, словно ребенок, подошел к окну. На крыши Мазылыка опускался тихий вечер. В голубой дымке, поднимавшейся к небесам, словно таяли силуэты крестьян, возвращающихся с дальних полей. Все замерло. Только летучие мыши да светлячки носились в темноте. Сейчас касаба погрузится во мглу, в которой спит веками. Но что это? Вдруг вспыхнул ослепительный электрический свет. Во всем своем безобразии предстали взору кирпичные стены, обложенные кизяком, кучи навоза перед домами...
XIV
Когда Ахмед поправился настолько, что смог выходить на улицу, он первым делом осмотрел деревянные столбы, врытые на площади и в различных уголках касабы. Улицы освещало восемь ламп. Семь человек, то есть он сам, лесовод, агроном, учителя и Кадыбаба. провели электричество в свои дома. Ходили слухи, что каймакам и прокурор намерены просить ассигнования, с тем чтобы провести свет в свои учреждения. Но больше всего Ахмеда интересовал один вопрос — как отнеслось население касабы к появлению этого неведомого им света? Из местных жителей никто еще не сделал себе проводки. Было бы, конечно, неразумно ожидать, что в первые же дни все будут рады этому новшеству. Но со временем каждый поймет преимущества электричества. Горя желанием встретиться с кем-нибудь из местных жителей, Ахмед вечером прошелся по верхнему кварталу. На столбах горели электрические лампочки. Улица была пустынна. С заходом солнца все по обыкновению разошлись по своим домам. Из труб поднимался свинцовый дым. Готовился ужин. Понапрасну бродил Ахмед. Так и не встретив никого, он отправился домой.
Мазылык, теперь уже освещенный, по-прежнему был безмолвен и недвижен. Подойдя к дому дровосека Салиха, Ахмед заметил, что кто-то копошится у кучи навоза. Сердце забилось в надежде. Он подошел ближе и при свете лампы узнал высокую, как кладбищенский тополь, фигуру соседа — Джафера-аги.
Старик, кряхтя, нагружал навоз на тележку. «Вот один из жителей, который уже пользуется благами электричества, — радостно подумал Ахмед. — Если бы на столбе у ворот не горела электрическая лампочка, он вынужден был бы отложить эту работу до завтра».
— Бог в помощь, Джафер-ага!
Тяжело дыша, Джафер-ага выпрямился. По лицу его было видно, что он очень устал.
— Спасибо, бейим.
Ахмед, восторженно указывая на лампочку, спросил:
— Ну как, хорошо, Джафер-ага?
— Слава аллаху, хорошо, бейим, — застенчиво осклабился старик. — Завтра запрягу...
— Запряжешь?!
— Ну да... Вашими молитвами наш вол поправился, завтра пахать буду.
«Да я не о том, а об электричестве», — хотел было сказать Ахмед, но вдруг раздумал.
В последующие дни он ходил к Соукпынару, внимательно осмотрел турбины и динамо; ему пришлось заниматься денежными подсчетами, а также закончить формальности по передаче муниципалитету управления электростанцией. Радость и волнение первых дней улеглись. По странному совпадению строительство электростанции и история с Джанан окончились в один и тот же день. Беспокойство, изнурявшее его в течение долгих месяцев, сразу исчезло. Ахмед почувствовал огромное облегчение, словно кувшин, который он нес, вдруг опустел.
Эта легкость поначалу показалась ему счастьем. Но оно было недолгим. Ахмед уже так привык к разным хлопотам, что сидеть сложа руки ему было просто невыносимо. По вечерам он с увлечением слушал радио и находил в этом утешение. Но днем, бесконечно долгим днем, он вновь впадал в беспросветное уныние.
Ахмед лгал, когда говорил Кадыбабе, что дядя зовет его в Стамбул. И теперь он должен был, хотя бы на короткое время, взять отпуск и ехать в Стамбул. Но что он скажет о женитьбе по возвращении? «Ну и чудак же я! — думал Ахмед. — Солгав один раз, можно солгать и другой. Что-нибудь придумаю. Скажу: «Мы не поняли друг друга и расстались» или: «Моя невеста не захотела ехать в Мазылык, а я предпочел отказаться от нее, нежели пожертвовать своей работой». Да, но ведь тогда в душе Кадыбабы и его дочери вновь затеплится надежда? К тому же эта выдумка о его женитьбе может дойти и до Седеф и расстроить ее». Как трудно жить среди людей и быть далеким от них! Люди не хотят оставить его в покое.