Из этих ответов Салих-бей выбрал первый попавшийся:
— Думаешь, это тебе Окмейданы?
— Вот я выйду из машины, и ты поймешь, Окмейданы это или Караджаахмед![57]
Услышав шум, вагоновожатый остановил трамвай. Салих-бей съежился и поднялся на площадку, дрожа от страха и злости. Затем опять обернулся и выпалил:
— У начальника шестого отдела узнаешь, кто я такой!
Парень за рулем дал газу. Поровнявшись с трамваем, он снова высунулся из кабины и насмешливо крикнул:
— Передай ему от меня привет!..
Айдын, сидевший на заднем сиденье машины, вяло процедил сквозь зубы:
— Эй, Четин, чуть не раздавил старикана.
— И жаль, что не раздавил.
Берна, дремавшая в объятиях Айдына, обессиленная после ночного кутежа, открыла глаза:
— В чем дело? Кого-нибудь проутюжили?
— Нет, но... еще бы чуть-чуть и...
— Ужасно!
Четин расхохотался.
— Что тут ужасного? На свете стало бы меньше одним стариканом!
Четин принадлежал к числу молодых людей, которые считали, что новое поколение должно как можно скорее вытеснить из жизни «стариканов». Он повернул руль. Машина въехала в улочку напротив Английского консульства и остановилась у хашной[58].
Молодые люди до полуночи пили в Беяз-парке. Затем до утра кутили в Лидо. От бессоницы и выпитого у всех были осовелые лица.
Вместо того чтобы отвезти свою вдребезги пьяную невесту домой, Айдын предпочел привести ее немного в чувство с помощью требушиной похлебки, приправленной уксусом.
— Ну, встанешь ты?! — поморщился он. — Вот назюзюкалась! Окосела с двух бокалов.
Берна поднялась, зевая и потягиваясь. Четин выскочил из машины, вошел в хашную. Он находил друга излишне романтичным и исподтишка подтрунивал над его любовью к Берне. Сам он был в высшей степени «реалистичным» молодым человеком. На школьной скамье Четин смог высидеть только семь лет. Не получив даже среднего образования, он решил поставить на учебе точку. Пределом его мечтаний было купить два такси и пустить их в дело. Четин запасся терпением. Он готов был ждать до тех пор, пока его «старикан» не воодушевится этим прибыльным дельцем и не отсчитает ему незначительную толику от своих деньжат. Много раз Четин пытался уговорить отца. Как он ему только ни втолковывал: «Что проку в учебе? Шофер такси в два дня зашибает столько, сколько чиновник не заработает и за месяц». Однако было непохоже, чтобы «старикан» так легко сдался. Он долго сердился на сына, когда тот бросил школу. И в то же время отец избегал говорить об этом, ибо всякий раз, когда он принимался отчитывать Четина, парень за словом в карман не лез. «Может, и ты сколотил свой капитал за школьной партой?» — спрашивал он.
Действительно, у «старикана» не было свидетельства об окончании даже начальной школы, но миллиончики водились. Он сам знал, что бизнес не имеет ничего общего с учебой, и все-таки не мог вырвать из сердца страстное желание быть отцом образованного человека.
Четин оставался равнодушным к сентиментальным мечтам отца. «Старикан» по-прежнему не давал необходимого для такси капитала, хотя на карманные расходы не скупился. Парень не испытывал в деньгах затруднений. Жил в свое удовольствие, кочуя из бара в бар, из ресторана в ресторан. Отец продолжал упрямиться. Но ведь не испил же он эликсир жизни! Ясно, в один прекрасный день «старикан» покинет этот бренный мир, и тогда Четин пустит в оборот не два, а сразу двадцать такси!
В тот момент, когда его приятель Айдын, таща за собой Берну, пытался войти в хашную, не задев костюмом засаленную дверь, хозяин заведения Реджеб Коркмаз накинул наполовину пиджак и шарил правой рукой по подкладке, стараясь попасть в рукав. Сегодня утром ему надлежало явиться на бойню, чтобы рассчитаться с оптовиком.
Реджеб Коркмаз сунул в бумажник две новые сотенные кредитки.
«Благословенные деньжата совсем не старятся, — подумал он. — Ах, сколько в обороте этих новеньких бумажек!»
— Займись господами! — приказал Реджеб одному из официантов.
Он вынул из жестяной табакерки сигарету. Вышел из хашной.
Даже на улице мозг Реджеба Коркмаза продолжал думать об ароматной требушиной похлебке и бараньих головах, висящих рядком на крючках.
На стамбульских улицах царствовало жаркое весеннее утро.
Задевая плечом толстую каменную стену Английского дворца, Реджеб Коркмаз двинулся вниз по улице. Он никак не мог найти спички.