Выбрать главу

— Ханым-эфенди готова, не так ли?

— Не знаю. Они были в салоне. Возможно, уже собрались.

Элени прошла вперед, распахнула дверь в гостиную. Ханым-эфенди читала книгу, сидя в просторном бержере. В большой хрустальной вазе красовался букет ярких весенних цветов.

— Ах, милая, я так зачиталась...

Рана ханым-эфенди улыбнулась широкой улыбкой, в которой было скрыто недовольство.

— Ты ведь знаешь, если мы опоздаем на десять минут, Марсель уступит нашу очередь другим.

— Milles pardons[71]... Который час?

— В нашем распоряжении двадцать пять минут.

— В таком случае я сейчас буду готова. Мои волосы так нуждаются в услугах ножниц Марселя!

— Поторопись!

— Успеем, не беспокойся. Возьмем авто.

Молодая женщина прошла в свой будуар, небрежно распахнув настежь дверь, уверенная в том, что обстановка их дома роскошна.

Рана ханым-эфенди опустилась в кресло, вынула из портсигара сигарету «Сипахи-оджагы», закурила.

— Что ты читаешь?

— Ах, не спрашивай... Это «Twenty four hours»[72] Бромфельда. Помнишь, мы видели этой зимой фильм? Играл Грегори Пек...

— Обожаю этого парня.

— Ты права, очень милый мальчик.

— Когда кончишь, дай и мне почитать. Можно?

— Конечно... Я хочу, чтобы ты обязательно прочла. Там есть интересные типы... Гектор Чемпьин, Джим Тавнер...

— Какое совпадение! Я тоже на днях читала роман Бромфельда.

— Какой же?

— «The man who bad everything»[73].

— Ax, я прочла его прошлым летом. Поистине шедевр!

Рана ханым-эфенди вытянула ноги. Взгляд ее лениво скользнул по огромной репродукции с картины Труайона «Bœufs se rendant au labour»[74]. Она поднесла к ярко-красным губам сигарету, глубоко затянулась и принялась пускать голубые кольца.

— Ты слышала, супруги Джунейт едут в Париж.

— Да? Как чудесно! Бедняжка Мюжгян ничего не видела. Пусть хоть немного посмотрит свет.

— Ее муж — скверное существо, дорогая. Я не говорю про Европу... Он перестал приводить ее даже в клуб «Мода»[75].

— Ах, он мне так не нравится!

— Ты права, милая. Действительно отвратительный тип.

— Не понимаю, как можно выходить замуж за человека, который не в состоянии организовать даже простого путешествия в Европу.

— Вот именно.

— Мюжгян-ханым не знает языка. Интересно, как она будет изъясняться в Париже...

— Чудачка, наняла какую-то мадемуазель и вот уже неделю лихорадочно изучает французский. Что скажешь на это?

— Ха-ха-ха! Как раз по ее уму!

— А вы когда едете?

— Через месяц... Сначала в Лондон, оттуда в Париж и, возможно, в Рим.

Рана ханым-эфенди выпустила к потолку дюжину голубых колец.

Элени на кухне прикидывала, в котором часу бей-эфенди вернется из французского консульства и придет к ней.

«Хоть бы не очень поздно. Вчера опять не дал выспаться...»

Из кухонного окна хорошо было видно улицу.

Если ханым-эфенди выходила из дому, то уже не появлялась целый день. Сегодня от парикмахера она поедет куда-нибудь пить чай, оттуда — прямо на вечер во французское консульство. Встречаться с мужем в чужих домах стало ее обычаем.

У Элени было достаточно времени, чтобы отдохнуть и подготовить себя к бурной ночи.

Она открыла окно. Как ярко светит солнце! По тротуару брели уличные торговцы.

Внимание Мехмеда. сидевшего на корточках в тени забора, привлекли две женщины, которые, покачивая бедрами, спускались по лестнице дома на противоположной стороне улицы. Одна из них сделала знак рукой шоферу такси, стоящему неподалеку. Машина проворно развернулась и подкатила к тротуару. Дамы скрылись в авто, оставив на улице запах весны.

Продавец бубликов поставил на землю лоток, перевел дух и пробормотал:

— Да, не ходят пешком эти женщины...

Мехмед поднял на него глаза, улыбнулся.

— А почему не ходят?

— Откуда я знаю? Не ходят, и все.

Продавец бубликов вскинул на голову лоток и быстро зашагал к пустырю в конце улицы, где ватага ребятишек собралась поиграть в футбол.

Солнце палило нещадно.

Мехмед, разморенный зноем, привалился к корзине с бобами, вытянул ноги. Торговать не хотелось. Охваченный истомой, он усталым взором разглядывал прохожих.

Мимо прошел мужчина с портфелем, присматриваясь к номерам домов, громоздящихся по обе стороны улицы.

Издали, с пустыря, долетели возгласы ребят, гоняющих мяч.

Открылась застекленная дверь. По мраморной лестнице не спеша спустилась служанка. Взглянув на Мехмеда, она направилась к мясной лавке на углу.

вернуться

71

Тысячу извинений (франц.).

вернуться

72

«Двадцать четыре часа» (англ.).

вернуться

73

«Человек, который имел все» (англ.).

вернуться

74

Известная картина французского художника Труайона (1813—1865) «Быки, идущие на работу».

вернуться

75

Мода — живописное местечко на берегу Мраморного моря.