Борух с Ольгой переглянулись понимающими взглядами.
— Видишь ли, Артём… — начал Борух.
— Не-не, Боря, не надо только меня лечить! Знаю я этот дурацкий тон «давайте успокоим придурка и сделаем все по-своему!». Вот сейчас ты хотел сказать, что полковник к нам не на пирожки приедет, что он первый начал и все такое. Так?
— Ну…
— Так я в курсе, не нужно. Я вообще не дурак и все понимаю. Но есть один нюанс — они в нас не стреляли, а мы в них собираемся. Может вам, живопырам, это и пофиг, но я — вы не поверите! — до сих пор в своей жизни ни одного человека не убил. Вообще ни одного. И начинать мне не хочется.
— Артём… — начала Ольга.
— Нет, — решительно оборвал её писатель, — вы меня дослушайте. Я не пацифист, я понимаю слово «надо» и я готов защищать свою жизнь. Но «убийца» — это необратимое состояние. Сейчас я не убийца. И чтобы им стать мне требуется очень-очень веская причина.
— Как насчёт «остаться живым»? Достаточно веско? — резко спросил Борух, — Знаешь, вот не надо из нас тут лепить кровожадных утырков, которым лишь бы кого-нибудь порешить. Я знаю Сутенёра давно. Если он не получит, то что хочет, он убьёт сначала отца Олега, потом нас. Если получит — убьёт сначала нас, а потом отца Олега. Не потому, что он маньяк, а потому, что ему так проще. Нет человека — нет проблемы. Я понимаю, что тебе в это трудно поверить — в такое вообще нормальному человеку поверить сложно, — но это именно тот случай.
— Артём, он прав, — примирительно сказала Ольга, — Карасов опаснее мантиса.
— Допустим, — Артём упрямо наклонил голову, сложил руки на груди и вообще превратился в статую невербального отрицания. — Допустим, он лютый маньяк, исчадие зла и Тёмный Властелин. Но стрелять-то вы собираетесь по обычным военным, таким же, как вы. Твоим, Борь, если я правильно понял, недавним сослуживцам. Кто мне тут недавно про «допустимые потери» рассказывал?
— Да, это хреновый момент, — признал Борух. — Я бы предпочёл этого не делать. Но выхода другого не вижу. Либо мы их, либо они нас.
— А я все же предлагаю сначала поговорить. Использовать все шансы избежать кровопролития. Черт побери, нас тут всего-то меньше сотни человек на целый мир — и мы непременно должны решать вопросы гранатомётами?
— И как ты себе это представляешь? Мы такие выходим на мирную акцию протеста? Становимся без оружия перед танками? Что его заставит прислушиваться к нашим требованиям, а не намотать нас на гусеницы сразу?
— Давайте выйду один я — от меня все равно в бою толку не много. А вы будете гарантией, что он меня хотя бы выслушает.
— На кой хрен ему тебя слушать? Нет предмета договорённости — ему нужен якорь, мы ему его не дадим ни при каком раскладе. О чем беседовать-то?
— Погодите-ка… — задумчиво протянула Ольга, — кажется, у меня есть хорошая идея, как заставить его нас выслушать. Но немножко пострелять всё-таки придётся…
Глава 21. …И танки наши быстры!
На вокзал Карасов прибыл злой, как черт. Внешне это почти никак не проявлялось, и Олег бы ничего не заметил, если б не поведение военных, которые вдруг стали обходить полковника по большой дуге и обращаться с ним как с взведённой миной. Профессор так и вовсе попытался скрыться за аппаратурой, передвигаясь как бы в невольном полуприседе. Это выглядело бы смешно, если бы не было страшновато. Похоже, Карасова все отчаянно боялись.
Отсидеться у профессора не получилось — полковник практически сразу отправился на галерею. Он не орал, не топал ногами и не хватался за пистолет, скорее, наоборот, представлял собой воплощённое спокойствие. Вот только веяло от него при этом нехорошей смертью. Олегу было жутко глядеть в его застывшие бешеные глаза. Определённо, кто—то больно пнул Карасова в самолюбие, и теперь он жаждал реванша.
— Проф, быстро собирайте свои научные причиндалы, мы выдвигаемся на главную базу. А вы… как вас там… Олег? — ваш статус меняется с никчёмно—приблудного на ценного заложника. Гордитесь. Гилаев!
Чечен как будто телепортировался на галерею, появившись как черт из табакерки.
— Надень этому гражданскому наручники и вообще приглядывай. Он нам теперь нужен.
— Совсэм целый нужен? — гнусно усмехнулся Гилаев.