— Товарищ прапорщик… — окончание фразы повисло в воздухе. Было видно, что сержант чем-то крепко озадачен.
— Докладывай.
— КПП проверен…
— Ну, сопли не жуй, солдат! Что не так?
— Там… нет никого…
Борух пожал плечами:
— А ты ожидал найти там голых баб?
— В смысле… Вообще никого… Трупов тоже нет.
До прапорщика дошло.
— А много было… трупов?
— Пятеро ребят. А сейчас ни одного — кровь только на полу.
Ситуация Боруху категорически не нравилась. Зачем утащили трупы? Жрать они их собрались что ли? Бррр… Или это акция устрашения? Непонятно… А что непонятно — то, скорее всего, и опасно.
— Так, Сергеев — ты про это не трепись. Меньше знаешь — крепче спишь, так что побереги сон товарищей. Сейчас возьми разгрузку — я её уже снарядил, возьми вещмешок — там консервы и галеты, и замени Джамиля на вышке — пусть идёт сюда, прибарахлится. На вышке пожуёшь — но вполглаза! Бдительности не терять!
Сержант убежал, а прапорщик продолжил обтирать ветошью смазку с ручного пулемёта. Рядом пристроился Миша Успенский, успевший сменить офицерский китель на камуфляжное х/б и туфли на высокие солдатские ботинки. В руках он держал грубо вскрытую штык-ножом банку тушёнки, из которой черпал волокна мяса прямо галетой.
— Что делать будем, Боря?
Борух вздохнул.
— Драпать будем, Миша. Долго мы тут не высидим — воды всего пять литров в баклажке. Я её по фляжкам разлил, а больше взять негде. По такой жаре, да если двигаться — через сутки никакие будем.
— Так сразу и драпать?
— Нет, не сразу. Пожрём сначала.
— А как же радиостанция?
— Радиостанцию опробуем, конечно, но что-то я в неё мало верю… Она лет десять на консервации простояла. Ты когда-нибудь видел, чтобы после консервации что-то сразу заработало? А я не радист, починить не сумею… и ещё один момент…
— Какой?
— Электричества нет. Не знаю, куда оно делось, но без прожекторов нам ночью кранты — бери голыми руками. Не удержать нам склад.
— От кого не удержать-то?
— Вот веришь, Миш, не знаю точно. Но подозрения имею самые нехорошие.
— И куда будем драпать?
— В город, вестимо. Командование нас, конечно, с говном съест за оставление гарнизона, но другого выхода я не вижу.
— А если и там… тоже?
— Ну… это вряд ли. Там народу много. Всех не сожрут.
Борух вытащил из вскрытого ящика обмазанную густой смазкой банку «стратегической» тушёнки и начал аккуратно вскрывать её тупым штык-ножом. Однако выгребая из раскромсанной банки последние волокна жирной говядины, он уже начал беспокоиться — пора бы с вышки Джамилю прибежать.
— Миша, — окликнул он отдыхающего на ящиках лейтенанта, — взгляни там на вышки, чего наши рядовые попритихли? Только аккуратно, мало ли чего…
Успенский подошёл к воротам и осторожно выглянул наружу. Несколько секунд он крутил головой, всматриваясь в жаркое марево, потом обернулся к Боруху:
— Никого на вышках нет! Куда эти черти делись?
Борух замысловато выругался, и, отбросив пустую банку, подхватил с пола РПК.
— Твою мать, Миша! Дорасслаблялись мы с тобой! Совсем нюх потеряли!
— Может они куда-нибудь… ну, поссать пошли… — нерешительно сказал Успенский.
— Миша, ты где учился? — проникновенным тоном спросил Борух.
— В N-ском общевойсковом… — удивлённо ответил лейтенант.
Борух расстроено покачал головой:
— Миша, если, находясь в окружении противника, ты, не обнаружив на месте часовых, первым делом решаешь, что они пошли поссать, то в училище тебя учили чему-то не тому.
Успенский, обиженно засопев, отвечать не стал, только щёлкнул предохранителем автомата.
Борух, крякнув, вскинул ручной пулемёт и осторожно пошёл к выходу. Он ожидал чего угодно — стремительной атаки собачьих полчищ, оружейного огня неизвестного противника, влетающей в ворота гранаты — но двор склада был пуст. Пусты были и вышки — невысокие ажурные сооружения прекрасно просматривались снизу, но ни Джамиля, ни Птицы, ни Сергеева на них не было — как, впрочем, и трупов. Такое впечатление, что часовые действительно отправились в кустики — вот только кустиков на территории склада не наблюдалось. Спрятаться на заасфальтированном пространстве было негде — солдаты просто исчезли.
Выскочивший вслед за ним лейтенант растерянно водил по сторонам дулом автомата, не понимая, что происходит и в кого стрелять. Впрочем, Боруху было не легче — ситуация складывалась просто абсурдная. Черт с ними, с собаками — противник, конечно, непонятный и непривычный, но в него, по крайней мере, можно всадить пулю, и только брызги полетят. Но тихое и бескровное исчезновение часовых не лезло ни в какие ворота.