Затем двигатели такси ожили, и вес вернулся. Отец ловко отвел машину от серой громады корабля, нависающей над ними. Его руки летали над клавишами, едва касаясь их, точно исполняли беззвучную пьесу на фортепиано.
– Меня тошнит, – сказал Небесный.
– Закрой глаза. Это скоро пройдет.
Небесного раздирали противоречия. Несмотря на тревожное чувство – из-за того, что экспедиция каким-то образом связана со смертью матери, – он ощущал волнение, граничащее с восторгом.
Он снаружи!
Расстегнув пояс безопасности, мальчуган отправился на поиски места с наилучшим обзором. Беззлобно отчитав его, отец велел вернуться в кресло, но было ясно, что настаивать он не будет. Шаттл развернулся, и перед ними предстал огромный корабль, только что покинутый ими.
– Небесный, вот дом, где ты прожил последние десять лет. – Отец улыбнулся. – Единственный дом, который ты знаешь. Можешь не скрывать своих чувств. Правда, корабль не слишком красив?
– Зато он большой.
– Еще бы – ведь это все, что у нас есть. Вообще-то, я тебе немного завидую, – по крайней мере, ты увидишь Пункт Назначения.
Небесный кивнул, но спокойная уверенность отца в том, что он к тому времени умрет, не могла не вызвать печаль.
Он снова посмотрел на корабль.
«Сантьяго» достигал в длину двух километров. Он превосходил любой морской корабль, когда-либо пересекавший океаны Земли, и не уступал самым крупным звездолетам, бороздившим Солнечную систему до отлета Флотилии. Правда, его корпус вначале принадлежал старому грузовому кораблю на ядерной тяге и был переоборудован для путешествия в межзвездном пространстве. Другие корабли Флотилии, за небольшим исключением, создавались таким же образом.
Ближайшая звезда находилась еще слишком далеко, чтобы освещать корабль, и он был бы невидим, если бы не крошечные искорки иллюминаторов по всей длине корпуса. На носу корабля сияла огромная сфера – командный отсек с капитанским мостиком, где экипаж проводил бо́льшую часть вахты. Там же находились навигационные и научные приборы, с самого первого дня нацеленные на конечную точку путешествия – звезду, которую они назвали Суон. Небесный знал эту холодную красную звезду бинарной системы под более прозаическим названием – «61 Лебедя А». Россыпь небесных огней, названная в древности созвездием Лебедь, уже давно утратила свои очертания.
В конце полета «Сантьяго» развернется хвостом к Суону, и реактивная энергия двигателей заставит корабль остановиться.
Сфера была настоящим мозгом корабля. «Голова» крепилась на короткой толстой «шее» – цилиндрическом грузовом отсеке, откуда они только что вышли. За ним тянулся длинный тонкий «хребет», равномерно облепленный модулями. Он действительно напоминал позвоночник гигантского динозавра. А на хвосте размещалась силовая система – сложнейшие двигатели, разогнавшие корабль до крейсерской скорости. Настанет день, и они, как когда-то, снова извергнут грозное пламя…
Тогда Небесный уже будет взрослым.
Мальчик узнал все это, изучая голографические модели корабля, но кое-что ему предстояло увидеть впервые. Медленно и величаво огромное транспортное средство вращалось вокруг своей длинной оси, создавая искусственное тяготение на изогнутых палубах. Небесный следил за его вращением, видел огни, которые появлялись, чтобы через десять секунд исчезнуть. В цилиндрическом грузовом отсеке чернело крошечное – практически точка – отверстие, оттуда вылетел их шаттл.
Корабль и сам выглядел очень маленьким, но впечатление было обманчиво. Ведь это, в сущности, был весь мир Небесного, вся его среда обитания. Сейчас он мал, и ему позволено осмотреть лишь часть «Сантьяго». Но вскоре он непременно исследует корабль целиком.
И тут он заметил нечто такое, чего не было ни на одной голографической модели. Когда корабль поворачивался, одна его сторона почему-то казалась темнее другой.
Интересно, почему?
Эта мысль вылетела у него из головы прежде, чем заставила ощутить тревогу. Его восхищали гигантские конструкции корабля, идеальная четкость мельчайших деталей, характерная для обзора через многокилометровый вакуум. Мальчик увлеченно искал любимые закоулки, которые представали ему в новом, непривычном виде. Прежде он никогда не забирался слишком далеко по «хребту», разве что во время авантюрных прогулок под руководством Констанцы. После одной такой вылазки его и поймал отец. Впрочем, это не считалось серьезным преступлением. Желание увидеть «мертвых» представлялось вполне естественным. Тем более что их местонахождение никто не скрывал.
Разумеется, они не были мертвы – просто заморожены.