Неудивительно, что ультра относились к нам с плохо скрываемым презрением. По сравнению с ними мы действительно были дикарями и, что хуже всего, воспринимали такое положение дел как само собой разумеющееся.
Мы совершили посадку в ангаре «Орвието».
Внутри звездолет напоминал сильно увеличенную копию шаттла – тот же лабиринт извилистых переходов, те же пастельные тона, тот же запах антисептика и стерильная чистота. Искусственная гравитация создавалась за счет того, что корабль вращался под собственной обшивкой. Гравитация была чуть выше, чем на Окраине Неба: возникало ощущение, будто у тебя за плечами тяжелый рюкзак. Помимо всего прочего, субсветовик выполнял функции пассажирского лайнера. На борту уже находилось несколько аристократов, все были возбуждены и громко жаловались на неподобающие условия. Похоже, ультра это не волновало. Они получили с каждого пассажира кругленькую сумму – наивные простаки думали, что таким образом гарантируют себе прибытие в Пункт Назначения. Для ультра они все равно были дикарями, разве что почище и побогаче прочих аборигенов.
Нас провели к капитану.
Он сидел в огромном кресле – настоящий трон на подъемном кране. Целая система гибких приводов перемещала эту конструкцию по всему внутреннему пространству рубки. При нашем появлении несколько таких же кресел, только поменьше, предусмотрительно разъехались в стороны, и сидящие в них члены экипажа сделали вид, что изучают замысловатые диаграммы на дисплеях, вмонтированных в стены. Телескопический трап, огороженный низкими поручнями, на котором стояли мы с Кагуэллой, выдвинулся до центра рубки.
– Господин… Кагуэлла? – промолвил мужчина на троне. – Добро пожаловать на борт моего судна. Я капитан Орканья.
Капитан ненамного уступал в представительности своему кораблю. От шеи до колен он был облачен в блестящую черную кожу, которая незаметно переходила в голенища сапог с острыми носами. Руки, сложенные «пагодой» под подбородком, были обтянуты черными перчатками. Голова Орканьи торчала над высоким воротником черного мундира, гладкая, как яйцо, – в отличие от остальных членов своего экипажа он был абсолютно лыс. Его гладкое бесстрастное лицо вполне могло принадлежать ребенку… или покойнику, а голос был высокий, почти женский.
– А вы? – Он кивнул в мою сторону.
– Таннер Мирабель, – произнес Кагуэлла, не дав мне открыть рот. – Мой личный инструктор по безопасности. Таннер повсюду со мной. Это не подлежит…
– …обсуждению. О да, понимаю. – Орканья рассеянно уставился перед собой на нечто, видимое ему одному. – Таннер Мирабель… да. Был солдатом, пока не перешел на службу к Кагуэлле. Скажите откровенно, Мирабель: у вас действительно отсутствуют этические критерии или вам просто ничего не известно о человеке, на которого вы работаете?
– Его работа не требует мучиться бессонницей, – вновь ответил за меня Кагуэлла.
– А все-таки? Он бы мучился бессонницей, если бы знал?
Орканья снова взглянул на меня, но прочесть что-либо на его лице было невозможно. С равным успехом мы могли говорить с куклой, управляемой бестелесным разумом, который командовал кораблем через компьютерную сеть.
– Скажите, Мирабель… вам известно, что кое-кто считает вашего работодателя военным преступником?
– Только лицемеры, которые рады купить у него оружие, пока оно не досталось другим.
– Смертоубийство на равных – это куда лучше, чем альтернативный вариант, – произнес Кагуэлла.
Это была одна из его любимых сентенций.
– Но вы не только торгуете оружием, – сказал Орканья. Казалось, его глаза опять рассматривают невидимый дисплей. – Вы при этом еще грабите и убиваете. Документально подтверждено ваше участие как минимум в тридцати убийствах на Окраине Неба, и все они связаны с черным рынком оружия. В трех случаях вы ответственны за продажу оружия, списанного на основании мирных договоров. Косвенным образом вы виновны в затягивании… я бы сказал, в повторном разжигании четырех-пяти местных территориальных споров, находившихся на стадии урегулирования. В результате вашей деятельности погибли десятки тысяч людей.
Кагуэлла попытался запротестовать, но Орканья не позволил перебить себя: