— Ладно, пошли дальше.
Отец, всегда сдержанный и хмурый, вместе с дочкой, которая рада от того, что отдала телефон, идут дальше по рынку, общаясь на различные темы. Но тут семейную идиллию нарушила наглость одной из рыночных крыс — некий парень, чумазый как свинья, в тёмных оборванных обносках, вроде какой-то футболки, штанин, оборванных под шорты и в босоножках, со всего маху ударяет девушку за пятую точку,
— Ай! — закричала Сериль. — Кто там офигел так!
Вместе с дочкой повернулся и отец, рассматривая, кому нужно зубы выбить за подобную дерзость и видит, как с самодовольной улыбкой стоит парень.
— Ну чо, девочка, задом тут так виляешь просто так. Хочешь им заработать на жрачку себе?
Рыночные люди прекратили процесс торговли одномоментно, обратив свои глаза на картину происходящего. В это время из толпы выделились два амбала, в одеждах из синтетической ткани, выломавшие руки девочке и заломившие её.
— Да ты скотина! — кинулся с ножом на дерзкого паренька мужчина.
— А-нет, — покачивая пальцем у носа Карлоса начал парень, указав на золотое украшение, вшитое в футболку, — ты видишь значок ромба у меня на груди. Ты же понимаешь, кто я такой. И ты не посмеешь на меня напасть, опущенка, — и, обхватив шею мужчины, пытаясь взять его под плечо, несмотря на небольшой рост, попытавшись сымитировать «дружеский» разговор. — Ну что папаша, как будем решать… на сколько отдашь нам свою девчулю? На час или два. Знай дядя, с нами шутки плохи!
Наглость и спесь «младших агентов Прихода» практически безгранична. Они, прикрываемые Большим Приходом — огромной тоталитарной сектой, захватившей власть в Пиренейской Теократии, лишились всякого стыда. У них иммунитет, ибо они «люд приходской», а значит, на них никто не может напасть или ударить, а любое нарушение закона трактуется как «воля Кумира». Грабежи и изнасилования, убийства и избиения — обычное дело этих собак и только Пасторы Прихода могут их во время приструнить, чтобы они всех не перебили и было кому платить налги и подати.
— Батя, — снова с наглостью заговорил парень. — Мы тебе по-хорошему предлагаем деньги, ведь силой можем взять. Пусть приучается твоя девочка зарабатывать нужным местом.
Карлос увидел, что его дочь зажата двумя громилами. Она бойкая и пытается вырваться, но это у неё не получается, ибо сильные руки её держат хорошо. Ему противно от одной мысли, что он может продать её кому-то, а от одного раздумья, что с ней сделают, мужчина готов сойти с ума. Вспыхнувшую агрессию и желание придушить агента он подавил, выбирая путь холодного разума.
— Хорошо, — сухо выговаривает отец и ловит нужный момент, когда от удачи нападения три отморозка получили удовольствия и уходят в полёт мечтаний, раздумывая, как будут развлекаться, а беспомощная и немая толпа узрела очередной однотипный финал похожей, как и остальных, драмы, вернувшись к делам.
Как только парнишка ступил вперёд мужчины, он понял, что совершил ошибку. Карлос с силой взял его за шею и быстрым движением повалил на землю и ринулся к амбалу, блеснув кликом в ладони. Один из здоровяков с кулаками решил заступиться за «агента», но получил изогнутым клинком в живот и так раза четыре подряд, только окровавленная сталь блистала. В этот момент Сериль вырвалась из хватки и вытащила из-за пазухи небольшой клинок, одним ударом вогнав его над пахом, вынув и ударив уже по коленке.
Карлос отошёл от стенающего бандита, который валяется на окровавленном песке и держится за живот. Второй мерзавец так же лежит в стороне и пытается чем-нибудь перетянуть раны, но кровь так и хлещет из отверстий.
— Ты… ты… ты, — в шоке стал запинаться «агент», — Сука, ты что сделал?
— Не пойму, в чём вопрос? — грозно спросил отец, вытирая нож о рукав. — Те двое без знаков отличия, а что касается тебя…, — мужчина опустил руку и достал пять монеток и хладно процитировал. — «Толкнуть младшего агента священных сил — штраф пятьдесят сентаво», часть первая, статья третья сентенции «О гарантиях младших агентов», — после чего швырнул под ноги упавших с перезвоном монеты. — На, держи. Сам поднимешь.
После того, как монеты оказались на земле Карлос, повернулся и отошёл к дочери, прятавшей нож.
— Ты как, Сериль? В порядке?
— Я уж подумала, что ты реально продать меня решил, — с лёгкой улыбкой сказала девушка, теребя смольный волос.