Как только закон Хратена получит одобрение, джьерн без промедления добьется ареста принцессы и ее друзей; их кинут в темницу или, что более вероятно, казнят. После этого никто не решится противиться Фьердену. Весь цивилизованный мир перейдет во власть вирна, и наконец исполнятся мечты старой империи.
И несмотря на нависшую угрозу, ее союзники все еще тратили время на обсуждение и споры. Никто из них не желал поверить, что Телри подпишет документ по принудительному обращению в другую веру; в привычном для них мире не было места подобным ужасам. Арелон привык к мирному, спокойному существованию; даже в так называемых мятежах десятилетней давности пострадали в основном элантрийцы. Друзья принцессы хотели действовать осмотрительно. Их осторожность можно было понять, но они выбрали для нее плохое время. Сарин повезло, что сегодня ее ждали занятия по фехтованию, — иначе копящееся раздражение найдет себе другой выход.
Как будто в ответ на ее мысли, карета остановилась перед особняком Ройэла. После того как Телри переехал во дворец, придворные дамы перенесли занятия в сады старого герцога. Весна наконец вступила в свои права, погода стояла теплая, дул легкий ветерок, и Ройэл без промедления предоставил им свою усадьбу.
Принцесса удивилась, когда женщины настояли на продолжении уроков, но они упорно не желали отступаться. Они по-прежнему собирались через день, как делали уже больше месяца. Судя по всему, Сарин оказалась не единственной, кто чувствовал необходимость дать разрядку досаде и разочарованию со шпагой в руках.
Одетая в белый костюм для тренировок, она выбралась из кареты. Не успела девушка завернуть за угол особняка, как до нее донесся яростный звон шпаг из садового павильона. Укрытый от солнца, с деревянным полом, он прекрасно подошел им для занятий. Многие женщины прибыли раньше и приветствовали Сарин улыбками и приседаниями. Ни одна из них толком не оправилась после внезапного возвращения принцессы из Элантриса, и теперь к ней относились с еще большим уважением и страхом. Сарин вежливо кивала и довольно улыбалась в ответ; ей нравились эти женщины, даже если она по-прежнему чувствовала себя чужой среди них.
При виде дам к девушке вернулось странное ощущение потери, которое не отпускало ее после ухода из Элантриса. Сарин грустила не только о Духе — маленькая община была единственным местом, где ее принимали без ограничений и заранее установленных ожиданий. Элантрийцы видели в ней не принцессу, а одну из женщин поселения, где каждый человек играл важную роль. Покрытые пятнами прокаженные с готовностью приняли ее в свою жизнь, а в ответ подарили частичку себя.
Там, в недрах мертвого города, вызывавшего страх у всего мира, Дух сумел построить общество, которое с радостью следовало сокровенной истине учений Корати. Церковь проповедовала о блаженстве тех, кто живет в единстве; какая насмешка заключалась в том, что эти поучения приняли к сердцу только проклятые ею люди.
Сарин встряхнула головой, отгоняя несвоевременную тоску, и выхватила сайр. Всю сознательную жизнь она искала любви и признания, но, когда наконец держала их в руках, тут же потеряла.
Принцесса не знала, сколько уже занимается; закончив разминку, она машинально перешла к упражнениям. Ее мысли вращались вокруг Элантриса, Доми, собственных чувств и непостижимой иронии жизни. С нее градом катился пот, и тут она поняла, что не слышит вокруг себя звона шпаг.
Сарин с удивлением огляделась. Ученицы сгрудились У одной балюстрады открытого павильона и, перешептываясь, что-то разглядывали. Движимая любопытством девушка подошла к ним и благодаря высокому росту сумела разглядеть поверх голов предмет их интереса — мужчину. Одетый в дорогие синие и зеленые шелка, в шляпе с пером, он сразу привлекал внимание необычным цветом кожи. Принцесса безошибочно определила сливочно-коричневый оттенок, как свойственный аристократии Дюладела, — светлее, чем у Шудена, но темнее ее собственного. Круглое довольное лицо незнакомца придавало ему беззаботный, слегка залихвастский вид, что еще раз подтверждало теорию о дюладелском происхождении. Темнокожий слуга рядом с ним отличался массивным сложением, характерным для низших слоев Дюладела. Сарин с уверенностью могла сказать, что никогда раньше их не встречала.
— Что здесь происходит? — нарушила перешептывания принцесса.
— Его зовут Калу, госпожа, — пояснил из-за плеча Эйш. — Он прибыл несколько минут назад. Видимо, он один из немногих аристократов, которым удалось избежать резни в прошлом году. До недавнего времени он скрывался в южном Арелоне, но решил приехать в Каи, когда услышал, что Йадон ищет претендентов на земли барона Эдана.
Сарин нахмурилась, что-то в незнакомце беспокоило ее. В ответ на какое-то замечание женщины разразились громким хихиканьем, с обожанием поглядывая на незнакомца, как на давнего любимого друга. Когда смех затих, дьюл заметил принцессу.
— Ах, — произнес он с затейливым поклоном. — Это, должно быть, принцесса Сарин. Говорят, что вы самая прекрасная девушка Арелона.
— Не следует верить всему, что говорят, милорд, — медленно выговорила Сарин.
— Не всему, — согласился он, заглядывая ей в глаза. — Только правде.
Не желая того, девушка залилась краской. Ей определенно не нравились мужчины, которые заставляли ее краснеть.
— Боюсь, вы застали нас врасплох, милорд. — Она с вызовом сощурила глаза. — Мы занимаемся очень напряженно и не в состоянии оказать вам достойный прием.
— Прошу прощения за внезапное появление, выше высочество. — Несмотря на вежливые слова, он нимало не смутился тем фактом, что вторгся на урок незваным. — По прибытии в ваш великолепный город я хотел засвидетельствовать свое почтение во дворце, но мне сказали, что аудиенции у короля придется ждать по меньшей мере неделю. Я внес свое имя в списки и приказал кучеру покатать меня по улицам, а поскольку много слышал о герцоге Ройэле, то решил нанести ему визит. И как же я удивился, когда нашел в его саду столько прекрасных дам!
Сарин фыркнула, но поставить наглеца на место ей помешало появление Ройэла. Судя по всему, до старого придворного дошли сведения, что в его усадьбу вторгся праздный дьюл. При приближении хозяина Калу снова отвесил замысловатый смешной поклон, помахал перед собой широкополой шляпой и тут же принялся расхваливать герцога, убеждая того, какая ему, Калу, выпала честь лично встретиться с сим достойным мужем.
— Он мне не нравится, — вполголоса призналась принцесса Эйшу.
— Конечно нет, госпожа. Вы никогда не ладили с дюладелскими аристократами.
— Не только поэтому, — настаивала девушка. — Я думаю, что он притворщик, и у него нет акцента.
— Многие жители республики говорят по-эйонски свободно, особенно если живут рядом с границей. Я встречал дьюлов, которые говорили без намека на акцент.
Сарин в ответ только нахмурилась. Она продолжала внимательно наблюдать за незнакомцем и наконец поняла, что ее беспокоит. Он был чересчур типичным. Он сочетал в себе все черты дюладелской знати: надменный до глупости, разодетый, с напыщенными манерами и преисполненный безразличия ко всему вокруг. Калу походил на затасканное клише — живое воплощение образа дюладелского дворянина.
Калу закончил представление и перешел к наполненному трагическими паузами и жестами рассказу о своем прибытии. С лица Ройэла не сходила вежливая улыбка: он много торговал с дьюлами и прекрасно знал, что лучший способ иметь с ними дело — это улыбаться и изредка кивать.
Одна из дам предложила Калу вина. Он рассыпался в благодарностях, осушил бокал одним глотком и тут же отдал обратно, не прерывая рассказа ни на секунду. Освободившаяся рука тут же пошла в дело, ведь у дьюлов в разговоре участвовало все тело; шелка и перья разлетались во все стороны, когда Калу описывал свое удивление при известиях о смерти Йадона и коронации нового короля.
— Может быть, милорд захочет присоединиться к нам? — прервала его на полуслове принцесса. Зачастую вести разговор с дьюлом можно было только таким образом.