Она привлекла внимание машиниста, которого назвала погонщиком, показав ему какой-то значок.
— Эсбэзэ, — сообщила она веско, и погонщик высунулся из форточки, — Расследуем случаи пропажи людобогов. Вы что-то видели, знаете об этом?
— Из моего червя никого не пропадало, — убеждённо ответил погонщик, — У меня автоматический учет. Сколько вошло, столько вышло. Если бы к концу смену вышло меньше, чем вошло, пришлось бы делать обход. Но у меня такого не было.
— А странного ничего не случалось?
— Странного?
— Да, странного, — Лула почуяла, что погонщику есть, что сказать, — Вы не переживайте. Мы не разглашаем факты, полученные следствием.
— Вообще было одно странное, — признался погонщик, — Недавно у меня из червя вышло на одного больше, чем вошло.
— Это как такое может быть? — искренне изумилась Лула.
— В том и дело, что никак. Но так было. Я подумал, кто-то из Олимпийцев решил шуткануть. Портанулся мне в червя, а потом вышел, как все нормальные пассажиры. Олимпийцы и не такое могут. Других объяснений у меня нет… извините, мне надо трогаться, у меня расписание.
Погонщик засунулся обратно в форточку и сообщил по громкой связи, что двери закрываются. Я так и не понял, что у того червя под брюхом. То ли лапы, то ли валики какие. Но покатился или пополз по монорельсу бойко. Скорость быстро набрал.
— Что ты об этом думаешь? — спросила Лула.
— Заинтригован, — выкладываю первое, что пришло в голову, — Что такое эсбэзэ?
— Служба безопасности зверобогов. Марк, это все, что тебя заинтриговало?
— Странно, что ты работаешь на зверобогов.
— Ну извини. Босс профсоюза людобогов меня на работу пока не звал. Где-то работать мне надо.
— Лула, не обижайся. Я немного другое имел ввиду.
— Что ты имел ввиду, Марк?
— Что зверобоги отправили следователя разбираться в пропаже людобогов. По идее им на нас пофигу.
— Серия пропаж — это не мелочь, Марк. Я же говорю, три случая только зафиксированных. А сколько пропало на самом деле, еще как бы предстоит выяснить.
— Ну а копы этим почему не занимаются?
— Копы. Копы не пошевелятся. Нафиг им брать тухлое дело. Девяносто семь процентов пропаж — это провалы в ад. А копы не полезут в ад, чтобы установить факты. Так что пропажи — это почти всегда вислые дела. Не, копы сделают все, чтобы даже заявление не принять. Не то что взять в разработку.
— Что тут скажешь. Миры разные, менты одинаковые.
— А ты думал. Менты тоже созданы по образу и подобию. Они, знаешь ли, не исключение. Так что ты думаешь по существу дела, Марк?
— По существу дела могу сказать, что версия погонщика бредовая. Начиная с того, зачем кому-то из Олимпийцев приспичило тайно портироваться в червя? Что ему там могло понадобиться?
— Ну может быть не что-то, а кто-то, — допустила Лула.
— Кто-то из Олимпийцев заскочил в вагон, чтоб перекинуться парой слов с каким-нибудь работягой. С большой натяжкой можно допустить и такое. Так-то я с погонщиком согласен. Других версий все равно нету.
— Куда ты собрался, Марк? — Лула увидела, что я высунулся в тоннель.
— Хочу пройти по тоннелю.
— Боюсь, это не безопасно. Можно попасть под червя. Тут, знаешь ли, до ада совсем недалеко.
— Здесь есть тропа для обслуживающего персонала, не бойся.
Я спрыгнул в тоннель и подстраховал Лулу, когда она тоже решилась спуститься с платформы. На этот раз она не стала меня отталкивать, позволила себя поймать и даже сама на мне повисла.
— Меня уже можно отпустить, Марк. Я благополучно спустилась. Куда теперь пойдем?
— Вон дорожка вдоль стенки, — я ее отпустил, — Иди за мной.
Мы отправились во мрак тоннеля. Если спросить меня, зачем я в него поперся, однозначно не ответил бы. Возможно меня заинтересовали слова Лулы про двадцать метров под баром, которые тоже мне принадлежат. Наверно подтолкнуло подспудное желание увидеть, есть что-то под баром или нет. Ведь, если есть, то оно как бы получается мое.
Но чем дальше мы шли, тем больше я убеждался, что идея эта глупая. Надо было пробивать скважину со стоянки вниз, а не идти по подземке в надежде забрести под бар. Да и как я узнаю, что бар надо мной. Навык картографии утерян.
Дважды мимо прогрохотали проезжающие червяки. Я так и не понял, как они передвигаются. Потом нагнали какого-то работника, который шел вдоль рельса, постукивая по нему чем-то вроде молотка.
Я с удивлением обнаружил, что этот работник зверобог. Впервые вижу зверобога рабочей специальности.
— Эсбэзэ, — Лула опять показала значок, — Мы расследуем пропажу людобогов. Меня зовут Лула, а его Марк.