– Как молоды мы были, Как молоды мы были, Как искренне любили, Как верили в себя! – мысленно пропела Матильда и настроение резко испортилось. Она вдруг с грустью подумала, что никого она в своей жизни искренне так и не полюбила. Ни- ко –го из всех свои многочисленных сексуальных партнёров. Про единственного мужа, за которого вышла «по залёту», но с маленькой пикантной подробностью, что и он и она прекрасно знали, что «залёт» к нему никакого отношения не имеет и это всего лишь сделка, и говорить нечего. Его она даже и не ублажила ни разу, он довольствовался не частым и необременительным для обоих «супружеским долгом». Матильда вспомнила брутального красавца прокурора, но и он на роль рокового возлюбленного явно не подходил. Слишком Кошелев влюблён в себя, чтобы полюбить кого-то ещё, а ей нужен был не просто сексуальный партнёр, этого добра хватало, а такой «декабрист» как у распроклятой Мирки. Это же как и чем надо было так увлечь мужика, что он бросил молодую жену, уболтав её на развод без скандала, и рванул в Сибирь из тёплой Украины вслед за сорвавшейся в конце декабря любимой женщиной, затащив её в ЗАГС буквально накануне отъезда. Все эти подробности поведала его тёща, сама обалдевшая от неожиданного приезда дочери с новым мужем. Миркина мать как заполошная прибежала к ней прямо в контору с просьбой помочь в оформлении пропуска новому родственнику в закрытый Холмск-5. Матильда помогла потому что её разбирало любопытство, что за мужичка тащит с собой тридцатипятилетняя побитая жизнью женщина, четырнадцать лет даже не искавшая себе мужа, чем расстраивала родителей. Воображение услужливо ей нарисовало неказистого лысоватого мужичка в очёчках и мятом костюме инженера. Но когда Матильда увидела Мирку с её супругом в общем зале на новогоднем вечере в самом востребованном ресторане города, отличное настроение, подогретое рюмочкой любимого рома, улетучилось в миг. Статная молодая женщина в удивительной красоты дорогущем платье насыщенного фиолетового цвета, на высоченных каблуках шикарных туфелек «золушкиного» размера, так же фиолетовых, и с такими же стразами, что и в отделке платья, без очков, но с красивой причёской, прикрывающей один глаз, опиралась на руку стройного черноволосого красавчика с глазами – маслинами, светившимися обожанием, которые он просто не сводил с Мирки, Матильда испытала шок. Она медленно добрела до туалетной комнаты и вернулась в банкетный зал, где праздновали Новый год бонзы города, в пресквернейшем настроении. Её давила не просто жаба, а жабища слоновьих размеров. Едва дождавшись боя курантов и момента, когда компания разобьётся по интересам, Матильда тихонечко выскользнула в кабинет директрисы ресторана, и вызванный дежурный из административного гаража увёз её окружными путями домой, потому что площадь и центральный проспект города заполнили горожане, празднующие приход нового 1994 года.
Швырнув в угол прихожей изящную театральную сумочку и шубу, Матильда прямо в сапогах прошла на кухню и, достав из бара бутылку кубинского рома, налила себе полный стакан, без раздумий опрокинув в себя обжигающую жидкость. Тяжело опустившись на стул, она стащила с ног сапоги и вспомнила, что в кабинете директрисы или в машине оставила пакет с туфлями и подарками, но даже это её так не расстроило, как миркин молодой муж. Перед глазами стояла рыжеволосая бестия в фиолетовом наряде и ласкающий её взглядом бархатных глаз красавец в чёрном, которому эта зараза на высоченных каблучищах и со взбитой начёсом шевелюрой едва доставала до подбородка. Вот тебе и маленький, толстенький, лысенький и, непременно, старенький, как рисовало Матильде её воображение то, что могла подцепить на Украине Мирка. В ту Новогоднюю ночь Матильда нажралась в хлам и уснула прямо в кресле перед телевизором. Под утро её замутило, и до прихода Маняши она просидела на полу ванной, повиснув на унитазе. С желчью вышло немного жабьей зависти и, отпоенная заботливой Маняшей, заварившей её чудодейственные травки, Матильда, наконец заснула почти здоровым сном и проспала до следующего утра. Если бы она знала, что Мирка, ударившая её под дых своим видом и новым мужем, нокаутирует её ещё и в суде, Матильда костьми бы легла, что бы эта парочка никогда не появилась в Холмске-5.
Таборная вынырнула из горестных воспоминаний, сложила полученные пачки стодолларовых бумажек в сейф и открыла кабинет, пора было приступить к отработке. Участь пацана, оказавшегося просто не в том месте и не в то время была решена ещё в кабинете прокурора и предстояло, особо не напрягаясь, исполнить уже срежиссированный в её голове спектакль под громким названием «российское правосудие» и именем Российской Федерации отправить на уже оговорённые с Кошелевым 15 лет невиновного, что бы его сынок-ублюдок и садист, спокойно укатил в Англию и продолжил наслаждаться жизнью родившегося с золотой ложкой во рту счастливчика, а его папаша так же спокойно взгромоздился в кресло областного прокурора. Матильде платили так щедро именно за такой исход дела, и она никого не разочарует.