Едва Матильда добралась до адвокатской коллегии и зашла в свой кабинет, как в дверь заглянула её помощница и сообщила, что курьер принёс цветы, но настаивает на передаче заказа лично в руки Матильде Исааковне Таборной. Матильда царственно кивнула головой, и в кабинет вошёл молодой мужчина в хорошем штатском костюме, но с явной военной выправкой и, поприветствовав, протянул ей букет и коробку конфет, перевязанную праздничной лентой с пышным бантом-цветком в центре. Под перевязью лежала накладная, которую Матильда подписала, усмехнувшись, и мнимый курьер растворился за дверью. Ритуал передачи аванса по заключённой сделке был отработан до мелочей, и Матильду интересовала лишь сумма, лежащая в коробке. Она быстро закрыла дверь на ключ и, присев за свой стол, медленно потянула за кончик упаковочной ленты. Сумма приятно удивила добавленным к накладным расходам бонусом. Матильда достала из коробки две внушительных пачки стодолларовых купюр и, сняв банковские упаковки, стала медленно пересчитывать, пахнущие лучше всех ароматов мира, бумажки. Она не проверяла правильность расчёта, ей просто нравилось это занятие, которое умиротворяло и дарило ощущения не сравнимые ни с чем, ну разве что с давним оргазмом, испытанным ею единственный раз в жизни и бережно хранимым в памяти. На втором курсе юридического её научный руководитель, вместо разбора курсовой, расстелив Матильду, на продавленном диване его холостяцкой квартиры, преподал ей урок чувственных наслаждений. До этого Матильда, утратившая невинность ещё на первом курсе во время поездки на уборку картошки в районный совхоз , несколько раз пыталась понять, о чём с таким придыханием шепчутся девчонки и хихикают парни, делясь впечатлениями кто и сколько раз за ночь кончил и как их партнёрши корябали им от страсти спину. Ни в первый, ни в последующие разы, Матильда ничего приятного в этом сопении и слюнях как сверху,так и внизу,не нашла. А вот Сергей Иннокентьевич открыл для неё целую гамму приятного и необычного. Видимо Матильда его разочаровала, потому что продолжения отношений, как она не добивалась, не последовало, но его совету изучить камасутру и техники тантрического секса, Матильда вняла и была ему за это весьма благодарна. Отшлифовав затем теорию на практике с сокурсниками и их друзьями, она научилась подбирать интимный ключик к любой особи мужского пола, при чём любого возраста, темперамента и привычек. Сокурсники её просто обожали, надеясь быть облагодетельствоваными Матильдой хоть ещё разок, и на всех вечеринках, на зависть остальным девчонкам, у неё не было отбоя от приглашений на танец. Девчонки догадывались, что дело не чисто, но парни хранили молчание, т.к. каждого из них ,после доставленного им удовольствия, Матильда предупредила, что одно пророненное слово не только лишит хвастуна её расположения, но он будет жестоко наказан. И сокурсники хранили обет молчания , данный своей даме, вот только сердце здесь было явно не при чём. Матильда умела одарить мужичка незабываемыми ощущениями, и это ей неизменно помогало в решении любых проблем и для достижения поставленных целей, пока у неё был ресурс молодости, который она использовала по полной для завоевания своего весьма комфортного и стабильного места под солнцем. Матильда раз за разом пересчитывала купюры, перекладывая их из руки в руку и наслаждалась процессом и вдруг в памяти всплыло воспоминание, как она пересчитывает не такие гладенькие и хрустящие стодолларовые купюры, изумительно пахнущие ароматом богатства и исполнения любых желаний и капризов души, а мятые желто-коричневые рубли, иногда зелёные трёшки и совсем редко сините пятёрки. То было не раз и не два в советские годы, когда знаменитые артисты отрабатывали концерт за трёху, а она, уже вполне именитый адвокат, таскалась вечерами за копейки на факультативы по школам, а в выходные по библиотекам города, читала от общества «Знание» лекции о праве в стране советов. Матильда любила деньги больше вкусностей и нарядов, а привычка перекладывать их при пересчёте из руки в руку появилась именно тогда, когда эти мятые рублики надо было зарабатывать приложением усилий, походами по тёмным тротуарам в осенние и зимние вечера, потраченными выходными на общение с равнодушной и откровенно скучающей публикой, собранной ради галочки в плане и оправдания сумм в ведомости. Она таскалась месяц за месяцем и год за годом, десятилетиями, потому что ей за это платили эти мятые рублики, а не сидела в уютном кресле с чашечкой кофе или рюмочкой коньяка перед экраном телевизора, как она это делает сейчас, когда её гонорары измеряются пачками долларов.