Когда Арианна ушла, Франко подошел посмотреть наброски.
— Не может быть, чтобы даже смотреть на рисунок ее лица запрещалось, — сказал он, и другие подмастерья столпились вокруг него.
— Она и вправду так красива, как говорят, — заключил один из подмастерьев.
— Она красавица, — согласился Франко, — Но мне больше нравится служанка.
— Как же ты увидел ее лицо? Ведь она тоже была в маске.
Но Джудитта не обращала внимания на их болтовню. Она сосредоточилась на макете головы Duchessa, который собиралась изготовить. Это отвлекало ее от другого, что она намеревалась сделать.
Глава 14
Картины на стенах
Скай взял голубой стеклянный флакончик с некоторым беспокойством. Он не стравагировал прошлой ночью — он впервые пропустил ночь, с тех пор как начались его талийские приключения. Ему было трудно поверить в то, что он может прибыть туда из Девона так же легко, как и из Лондона.
Здесь все было по-другому. Визит в Айви Корт выбил из колеи не только Ская. Этим вечером его мать, необычно оживленная, болтала о Поле и Элис, а Скай был погружен в свои мысли. Он отчетливо представлял себе мальчика, серьезные отношения Элис с которым одобрил бы ее отец, — белокурого, богатого, научившегося ездить на лошади одновременно с тем, как начать ходить, — Скай не подходил ни по одному из этих критериев.
Ему станет легче, когда он вернется в Талию к своим новым друзьям и к своему второму «я» — монаху-послушнику, который, о чем почти никто не знает, является Стравагантом и сыграет важную роль в каких-то политических и стратегических ходах. Он уже несколько недель жил двойной жизнью, и ни один из знакомых Ская в его каждодневном мире, кроме Джорджии и Николаса, не поверил бы, что этот долговязый тинейджер с длинными косичками проводит ночи, шагая по могущественному городу времен Ренессанса, одетый в черно-белое одеяние монаха.
Сначала это казалось Скаю похожим на игру — нечто вроде переодевания и участия в спектакле, который позволял проявить яркие особенности его личности, подавлявшиеся на протяжении многих лет. И это было желанным отдыхом от домашней работы, которая полностью лежала на нем. Но как только здоровье Розалинд начало идти на поправку и она взяла на себя некоторую часть домашних обязанностей, Ская все больше и больше стали увлекать его дела в Талии. Это были не просто приключения и игра в театр: его туда послали, чтобы он выполнил какую-то миссию. Только он еще не знал точно, какую именно.
Чем больше времени Скай проводил с братом Сульеном, тем больше он уважал его и восхищался им. Он видел, что Лучано почти боготворил Родольфо, и ему хотелось узнать, всегда ли так бывает со Стравагантами. Джорджия не распространялась о Страваганте, которого встретила в Реморе, но Скай знал, что его зовут Паоло и что Джорджия до сих пор скучает по нему и его семье.
Однако Скай наслаждался не только общением с друзьями Стравагантами, доставляющим ему много радости. Ему нравился князь Гаэтано, в присутствии которого он чувствовал себя гораздо свободнее, чем в обществе отца Элис, хотя Гаэтано жил во дворцах и о таком богатом зяте, как он, Пол Гривз не смел и мечтать. А на другом конце его «шкалы» находился Сандро, положение которого в обществе было не выше положения бегающей за ним дворняжки. Сандро было так же далеко до монаха-послушника, как Скаю до князя: мальчик даже не умел читать.
Но все-таки Сандро был другом Ская. Лежа с флакончиком в руке, вполне очнувшись от сна, Скай думал о том, было ли Сандро когда-нибудь интересно, откуда он, Скай, родом. Он никогда не спрашивал его об этом. Просто отнесся благосклонно к его присутствию. Это было одной из причин, почему Скай чувствовал себя спокойно в обществе Сандро.
На самом деле любопытство Сандро возбуждало именно это. В свое свободное время он все больше и больше слонялся по территории монастыря Святой Марии из виноградника, а с Угрем проводил все меньше времени, После той ночи, когда убили Давиде, его прежнее восхищение своим начальником пошло на убыль. Конечно, Энрико кормил его и предоставил ему жилье или, по крайней мере, давал ему серебро, за которое Сандро снимал его. На это было всего лишь оплатой услуг Сандро. Брат Сульен давал ему еду и кров, не требуя ничего взамен, и Сандро любил его как раз за это. Но это еще не все: у Сандро имелся один секрет. С тех пор как он помогал Сульену и брату Тино готовить «Vignales» в лаборатории, Сандро пытался научиться читать.
Сульен учил его грамоте по большой Библии с цветными картинками. Сандро любил картинки, которыми открывалась каждая глава. Буква «А», с которой начиналось имя Адам, и картинки, где были изображены первые мужчина и женщина, яблоко и змий, совсем такие же, как картина в капелле, которую он видел на другом берегу реки. Сандро тогда не понимал значения картин на стенах, но теперь Сульен рассказывал ему библейские истории, которые легли в основу этих картин,
Первые мужчина и женщина были очень несчастны; Сандро понимал это. Когда они ослушались своего Господа, их навсегда изгнали из райского сада. Ангел, который тоже начинался с буквы «А», преграждал им дорогу назад. Сандро также знал, как выглядит буква «С», потому что с нее начиналось имя царя Соломона, как и имена Сульена и Сандро. И, что было еще удивительнее, его имя тоже начиналось буквой «А», потому что оно являлось уменьшительным от Алессандро. Мальчик стремительно открывал тайны языка, а библейские истории волновали его воображение. А то, что он представлял себе храм Соломона довольно похожим на собор Святой Марии Лилейной, может быть, и не имело большого значения.
Раньше никто не рассказывал Сандро историй. Монахини в приюте были слишком заняты; они учили его катехизису, он запоминал слова, но никогда не понимал, что они означают, Или что катехизис был как-то связан с содержанием этих историй. Его уроки с Сульеном были совсем не похожи на уроки, которые давали ему монахини.
После того как Сандро осваивал новую букву, аптекарь показывал ему ее на своих горшках и банках. А когда глаза Сандро уставали от букв, он вел его в церковь и рассказывал о том, что было там нарисовано. Там были две картины, смысл которых Сандро теперь понимал, с беднягой, прибитым гвоздями к деревянному кресту. Одна из них была на огромном раскрашенном кресте, который висел между сиденьями монахов на хорах и скамьями для прихожан. Эта картина была очень грустной: капли крови, которые сочились из рук и ног мужчины, были как настоящие.
Сандро предпочитал другую картину, висящую на стене. На ней была изображена та же печальная сцена, но над человеком на кресте был его отец, а между ними — голубь. Сандро думал, что их присутствие, должно быть, утешает рыжеволосого мужчину на кресте, который так страдает.
— Это утешение не только для него, — сказал брат Сульен,— но и для всех нас. Понимаешь, это не только его отец, но также мой и твой.
— Нет, — возразил Сандро, — У меня нет отца, и вы это прекрасно знаете.
— У тебя есть этот отец, — произнес Сульен. — У всех нас он есть. И он отдал жизнь своего сына за нас.
— Не за меня, — упорствовал Сандро.
— Да, даже за тебя, — сказал ему Сульен.
Потом они шли и смотрели на что-нибудь более веселое, например, на фрески в приделе Богоматери, где было изображено чудо, сотворенное святой, которая покровительствовала церкви. Первый Альфонсо ди Кимичи, став богатым парфюмером, однажды заболел во время мессы, и его отнесли туда, где теперь стоит лечебница. Монахи не знали, как ему помочь, но однажды монаху-аптекарю явилась дева Мария и посоветовала лечить больного незрелыми молодыми виноградными гроздьями из их виноградников. Через несколько дней Альфонсо был исцелен и пожертвовал церкви большую сумму денег на строительство лечебницы.
Сандро нравилась эта история, потому что она была о монахе, который вылечил члена семьи ди Кимичи. «Совсем как вы и герцог», — сказал он Сульену. И у нее был счастливый конец, не то что у других историй о ди Кимичи.