иногда он меня слышит.
В раздевалке я всё-таки взглянула на себя в зеркало и совсем не удивилась тому, что моя
одежда была вновь суха и опрятна, как это случилось в первый раз. Волосы тоже были
приведены в порядок – теперь они стали длиннее, чем раньше: мои одежда, макияж и
причёска часто менялись, а иногда и несколько раз в день. Я поймала себя на мысли, что это
стало для меня в порядке вещей, и с тревогой взглянула на человека по ту сторону
зеркального мира. Короткая кожаная юбка, приталенный тёмно-фиолетовый пиджак, сапоги
на высокой платформе, длинные чёрные волосы, в которых виднелись сиреневые пряди – всё
это казалось теперь странным, чужим, нелепым, и только глаза сообщали мне о том, что это
всё-таки я, что я ещё живу, и я – настоящая.
По клубу гуляли красные лучи, усталый бармен перемешивал напитки, на сцене незнакомая
рок-группа что-то пела об укусе вампира. Присев у бара, я принялась изучать людей.
Постепенно к пунцовым лучам добавился кровавый туман, вглядываясь в который, я стала
медленно погружаться в далёкие воспоминания моей прошлой жизни. Странно, но даже
здесь мне не удалось избавиться от этого страха. Последние два года своей жизни я смотрела
на реальность, словно сквозь туман, и не видела в ней себя. Подобные чувства и мысли
возникали всё чаще. Обычно я включала телевизор, чтобы посмотреть конкретные передачи,
но если мне всё-таки доводилось попадать на многочисленные популярные каналы, то
реакция, как правило, была одна: “Да что вы все с ума посходили?!” Глупые шоу, пустые
сериалы, бездарные певцы и актёры, пошлый юмор, окровавленные расчленённые тела,
снятые с самых выгодных ракурсов, как самые прекрасные достопримечательности Лондона,
ведущий, искусственно и гротескно изображающий потрясение, чтобы повысить рейтинг
своей плотоядной программе, зловонная мерзость, лицемерные фальшивки, изуродованные
разлагающиеся трупы детей на грязной клеёнке культуры…Я думала о том, почему на меня
всё это вылили, и задавалась вопросом: неужели это то, чего хочет человек, чей великий
разум столького достиг в науке и искусстве, чья жизнь, как однажды сказал мой отец, “ничто
по сравнению с жизнью собаки”? Может, я действительно очень боялась смерти? Боялась
умереть, так и не ответив на главные вопросы своего бытия: кто я и зачем? Я смотрела на
толпы людей, вглядывалась в их лица – и видела голые кости, твердя себе, что все эти люди
не знают ничего, хотя и отчаянно пытаются доказать обратное. Многим из них вообще было
проще не думать об этом: прикрывшись мещанской верой и целиком погрузившись в
зарабатывание денег, они вполне комфортно существовали в своём иллюзорном мирке. У
меня так не получалось – я хотела понять этот мир и узнать цель, но не знала, как это
сделать, ведь даже себе не могла ответить на вроде бы простой вопрос – кто я? Что
заставляет меня поступать, говорить и думать так? Кто будит во мне желания и мечты?
Когда я задавалась этими вопросами, меня охватывало бесконечное одиночество и холод,
который я называла Холодом Равнодушной Вселенной. Помню, как на одном концерте я
смотрела на огромную толпу возбужденно орущих фанатов и вдруг увидела, как они
медленно рассыпаются в прах. Никогда ещё я не испытывала такого сильного ощущения
бесполезности человеческого существования. Мне было ясно, что каждый сам выбирает для
себя смысл жизни (иначе просто не выжить), что людям надо во что-то верить, и я была
твёрдо убеждена – именно страх перед смертью создал религии и молитвы. Для меня
существовала лишь одна истина – люди не знают ничего. Но разве мир не познаваем? Мне
нужны были ответы, однако с каждым днем я осознавала, что их не будет. По крайней мере,
при жизни.
Ни одна книга, ни один философ не мог ответить мне. Я перестала спрашивать об этом
друзей и знакомых: не потому, что боялась показаться смешной или странной. Вовсе нет. Я
боялась совершенно другого – увидеть сквозь дружелюбный взгляд, рассеянную улыбку
непонимание и дикий первобытный страх в глазах собеседника, а вместе с тем ещё раз
удостоверится в том, что мы живём в искусственном мире, который может рухнуть в любую
минуту. Оставались только неизведанное “я” и мои мысли, чтобы постичь бытие, а на этом
пути так легко стать безумцем. Я сама не заметила, как начала отдалять от себя друзей,
которых у меня итак было немного.
В конце концов, у меня остался только один близкий человек, с которым я делилась
страхами и нерадостными мыслями – милый сумасбродный Саша. Он всегда поддерживал
меня, эмоционально воспринимал каждое слово, горячо соглашался или отчаянно спорил со
мной. Его захватывали наши разговоры, он качал для меня из сети различные статьи и
фильмы, мы вместе посещали заброшенные здания и бродили по кладбищам. Мне были
нужны эти прогулки: во время них душа моя на время успокаивалась, мне казалось, что я
чувствую близкий смысл всего сущего, целиком погружаясь в сладкую горечь и странную
эйфорию. Находясь в таком состоянии, я могла заплакать у надгробий известных людей и
даже у тех, чьи высеченные имена были мне совсем не знакомы. Но эти слезы не веяли
смирением, напротив, это были слёзы эгоизма, того упрямого каприза, который хотел
добиться истины. Хотела ли я добиться истины любой ценой? Мне сложно ответить, ведь
тогда всё обстояло немного иначе.
Были моменты, когда присутствие Саши и его назидательные рассуждения начинали
тяготить меня. Чтобы мы не делали и где бы не находились, я могла неожиданно
остановиться и сказать, чтобы он уходил. Но здесь он проявлял полное понимание. Уходя,
мой друг делал всё, чтобы показать, насколько хорошо ему ясны мои чувства и поступки.
Конечно, я знала, что это не так, но если мы взялись играть эту роль, то должны были играть
её до конца. Я имею в виду роль понимающих друг друга людей. Теперь я играю другую
роль, и здесь некому объяснить её смысл. Кто бы мог подумать, что моим таинственным
миром за гранью станет глупая компьютерная игра…
Это началось полгода назад, когда среди ночи меня разбудил протяжный и настойчивый
звонок в дверь. Мне даже не надо было смотреть в глазок, чтобы понять кто это. Только он
один мог заявиться ко мне в любое время и без всякого предупреждения. Саша стоял на
пороге, сжимая в руках огромную коробку.
– Ты с ума сошёл! – воскликнула я, пытаясь спросонья осмыслить всю эту ситуацию. – Меня
же сейчас родители убьют! Они хоть и считают тебя моим парнем, но это вовсе не значит,
что ты вправе будить их среди ночи.
Едва я успела это сказать, как на втором этаже нашей квартиры раздался характерный звук
захлопывающейся двери в родительскую спальню. Разборок стоило ожидать утром. И только
тут я вспомнила, что завтра начало моей совершеннолетней жизни.
– Прости, я был уверен, что они ещё не вернулись из Англии, – смущенно сказал Саша и
кинулся ко мне обниматься. – С Днем Рожденья, Дождинка! Я хотел поздравить тебя самым
первым!
Саша редко называл меня по имени. Обычно он звал меня Дождинкой, что мне очень
нравилось – это был мой выдуманный ник в одном чате.
Через несколько минут, когда я вошла в комнату с чаем для Саши, он уже распаковывал
принесённую коробку.
– Эй, не трогай мой подарок! – возмутилась я, отбирая её.
Саша лишь пожал плечами, виновато засунув руки в карманы. Коробка была заполнена
фильмами и книгами, чьи названия сразу же говорили мне о том, что я вряд ли когда-нибудь
к ним притронусь.
– Это что ещё за “Кровавый полдник”?
– О расчленёнке, – увидев выражение моего лица, Саша тут же добавил, – ну там и