говорю лишь о её платонической стороне. Я уже любила однажды...
– Кого?
Глаза моей собеседницы хищно заблестели, словно она почувствовала мою обнажённую
боль и обрадовалась ей, как долгожданной добычи.
– Своего брата.
Мой ответ Радуга встретила режущим смехом.
– Иллюзия, это разные вещи, если, конечно, это не то, о чём я подумала.
Я отвернулась от неё и сильнее надвинула капюшон.
– По правде говоря, я не вижу сильных различий. У любой страсти короткая жизнь, а
настоящая любовь вечна, и она может быть бестелесной.
– Не правда! Ты ничего не знаешь о любви. Но пора прекратить этот разговор – вижу, ты
упёрлась рожками, и будешь стоять на своём. Только ответь ещё на один вопрос – своих
родителей ты тоже любила, как брата? – она с вызовом произнесла это, совершенно
убеждённая в своём подозрении.
– Я любила их, но наши взаимоотношения нельзя было назвать союзом родственных душ, а
без этого любовь никогда не станет такой, какой может стать. Они хотели видеть во мне
себя, но всегда разочаровывались. Я пыталась стать для них идеальной дочерью, но у меня
всё равно ничего не вышло.
Радуга пробормотала что-то невнятное и положила голову мне на плечо. Теперь я могла уйти
– говорить больше ничего не стоило. Я решила направиться к реке, что протекала
неподалёку, чтобы встретить там рассвет. К счастью, мне удалось покинуть Стеклянную
улицу, не привлекая лишнего внимания.
Я расположилась на берегу у самой воды и стала ждать пробуждения неба. Мне нравилось
встречать здешние зори – они были невероятно красивы, и будто срисованы с красочных
картин Тёрнера, любившего изображать романтические пейзажи. Созерцание этих чарующих
небес придавало мне сил и дарило умиротворение, хотя я понимала, что эти иллюзии быстро
исчезнут.
Я была ребёнком, когда узнала, что моё небо – это лишь панорама, которую люди видят с
поверхности Земли. Было сложно представить себе, что на самом деле оно бесконечно, что
оно нигде не замыкается, не служит куполом земному шару, защищая его от чего-то
страшного и неизвестного. Но страх был недолгим, ведь тогда я ещё верила в бога и светлый
рай. Потом искусство заменило мне спасительную функцию веры – я стала писать стихи, и
видеть в этом своё призвание. Но ошибочно думать, будто искусство несёт лишь свет –
Пегас никогда не забывает о том, кем был рождён. Нередко искусство ведёт себя крайне
жестоко и эгоистично. Оно заглядывает тебе в душу, дотрагивается до её невидимых
сокрытых струн, поднимает тебя над облаками, показывает волшебные звёзды, и бросает с
головокружительной высоты, увлекшись пролетающей мимо кометой. Так закончились мои
отношения с Ясей. Он стал моим вторым и одновременно последним парнем. Мы были
вместе около месяца, но за это время я сумела привязаться к нему. Наше знакомство
произошло на Арбате, когда он рисовал мой портрет. Оглядываясь назад, я не могу назвать
это любовью, но тогда я не сомневалась в том, что моих нежных чувств хватило бы на то,
чтобы весь мир превратился в сказку. К сожалению, мой чуткий художник оставил меня в
тот момент, когда я только начинала радоваться солнцу. И дело было вовсе не в отсутствии
физической близости (он готов был ждать, когда я пойму, что люблю его) – всё заключалось
в том, что я перестала быть его музой, в том, что, глядя на меня, он больше не видел перед
собой образ печально задумчивой молодой девушки, какой встретил меня впервые, какой
хотел видеть на своих картинах. С момента нашего разрыва я больше не писала стихов. Он
звонил мне незадолго до моей смерти, но я не взяла трубку, с горечью обнаружив, что
недавно заживший шрам снова кровоточит. Но заново впускать его в свою жизнь было всё
равно, что строить песчаный замок, зная о неизбежности разрушительного прилива.
Недалеко от меня какой-то хмурый старик с густой бородой отвязывал лодку, звонко гремя
цепью. Я подошла к нему в надежде на то, что он согласится перевезти меня на соседний
берег, откуда деревья махали мне пёстрыми листьями, заманивая в лесное царство. Лодочник
отказался от предложенных денег, сказав, что молодой девушке не стоит кататься с ним.
– Здесь давно пора построить мост, но людям больше нравится возводить стены, – проворчал
старик, забираясь в лодку.
Отплыв на несколько метров, он неожиданно крикнул, что передумал и готов отвезти меня
куда угодно. Но что-то зловещее мелькнуло на его лице, и это заставило меня в свою очередь
отказаться.
Когда я вернулась в общежитие, моей соседки ещё не было. Покормив котёнка, я залезла с
ним на кровать, положила его к себе на живот и стала изучать потолок, слушая сопение
маленькой жизни, думая обо всём, что произошло со мной за последние дни. В полумраке
комнаты казалось, будто стены пульсируют и колеблются. За окном лёгкий ветерок тихо
раскачивал сосуды города – провода, связывающие между собой соседние дома. На них
сидели взъерошенные от дождя птицы и время от времени что-то хрипло кричали. Среди
этих пернатых выделялась одна необычная птица, чьи перья имели ярко-синий окрас. Я
заворожено смотрела на неё, пока она не вспорхнула и не скрылась из виду, оставив после
себя чувства непонятной обиды и разочарования.
В коридоре скрипнула дверь, и мой любопытный питомец убежал встречать пришедшего
гостя. Я не сомневалась в том, что это Радуга, но вновь говорить с ней о чём-либо у меня не
было никакого желания, поэтому, на всякий случай, я решила притвориться спящей,
отвернувшись к стене. Она вошла ко мне спустя какое-то время, однако, увидев, что я сплю,
не покинула комнату. Сначала Радуга тихо ходила по комнате, зачем-то трогая мои вещи,
включая и выключая настольную лампу, а потом осторожно подошла к кровати и склонилась
надо мной, уронив на лицо длинные мягкие волосы. Это насторожило меня, но до того, как я
успела открыть глаза, она резко навалилась на меня и схватила за горло. Её ледяные
невероятно сильные пальцы впивались всё крепче, не давая воздуху проникнуть в лёгкие.
Комната начала расплываться, становясь нереальной. В этот момент она приподнялась надо
мной, и невыплеснутый крик взорвался у меня внутри: у моего убийцы было моё лицо!
Глава 7
В его улыбке, странно-длительной,
В глубокой тени черных глаз
Есть омут тайны соблазнительной,
Властительно влекущей нас...
Валерий Брюсов
Мягкая лапа легонько ударила по щеке, пробудив меня от очередного кошмара. В темноте
глаза моего питомца горели игривым жёлто-зелёным огнём. Судя по всему, был уже поздний
вечер. За окном лил дождь и шумели неугомонные машины, а на стекле танцевали мрачные
тени, которые странным образом сплетались в затейливые витиеватые узоры, напоминающие
древнюю вязь. Всё тело знобило от холода.
Мой новый кошмар отличался от тех, что я видела раньше: там я спасалась от уродливых
чудовищ, падала вниз с внезапно обрушившегося балкона, просыпалась под землёй в
душном тесном гробу, лежала в морге на столе патологоанатома, не в силах пошевелить и
пальцем, наблюдая за тем, как он готовится к вскрытию моего тела... Теперь смерть пришла
ко мне в образе моего самого близкого человека – Андрея.
Во сне он был таким же, как и два года назад, когда убийственный диагноз ещё не ворвался в
наш дом – длинные русые волосы, которые он обычно собирал в хвост, большие
выразительные глаза, узкие плечи и гордый заострённый подбородок. Несмотря на то, что
наши жизни зародились в результате оплодотворения разных яйцеклеток, внешне мы были
похожи с ним, почти как две капли воды. Окружающие всегда отмечали наше поразительное