обращаться, мы всё равно можем дружить с тобой. Мир сказал мне…
– Куколка, ты слишком много болтаешь, – прервал её вампир, внезапно возникнув перед
нами. – Забудь о том, что я говорил тебе. Она никогда не станет тебе подругой – она выбрала
обывателей.
Он презрительно посмотрел на меня, я ответила ему таким же взглядом. Потом я вздрогнула,
услышав его голос, хотя он не произнёс ни слова. Я слышала о том, что вампиры могут
проникать в сознание людей, но никогда ещё не испытывала на себе их телепатическое
воздействие. “Что ты делаешь? – мысленно спросил он. – Что за ничтожный путь ты себе
избрала?” Продолжая смотреть ему в глаза, я постаралась ответить ему подобным образом,
сохраняя молчание: “Я всего-навсего спасаю себя от заблуждений, от противных, глупых и
чужеродных вещей”. Он услышал меня. “А, быть может, ты просто бежишь от себя? Ты так
уверена, что мы враги?”
Я не успела ответить ему, Радуга, недовольная возникшим молчанием и напряжённой
обстановкой, потянула его за рукав, нарушив телепатическую связь.
– Не говори так! Она всегда была и будет моей подругой. Иллюзия пока не всё понимает, но
она обязательно поддержит нас.
Сказав это, она перевела взгляд на Ветра, который всё это время безучастно наблюдал за
происходящим. – О, я узнаю этого парня! Привет, котик. Ты меня помнишь?
– Даже лучше, чем ты думаешь, – ответил он.
Радуга довольно улыбнулась и повернулась ко мне.
– Иллюзия, пойдём с нами жечь город! Будет много воплей, крови и дикого веселья.
Можешь взять с собой своего симпатичного друга.
Она сказала это, словно предлагала нам сейчас просто пойти вместе поесть мороженого в
парке. Как сильно она изменилась. Возможно, она впервые за долгое время чувствовала себя
такой властной, способной защитить себя от грязных лап деспотичного и жестокого города,
отомстить за унижения и свои оплёванные растоптанные мечты. Как ни странно, но я
впервые подумала о ней как о живом человеке. Я увидела маленькую беззащитную девочку,
раздавленную грубой и похотливой жестокостью, которая беспощадно навалилась на её
хрупкое чистое тело всей своей отвратительной смердящей тяжестью. Её отчим был
настоящим монстром, я в этом уверена; по своей сути Радуга не была кровожадна, а до
своего обращения была доброй девушкой и никогда не проявляла вспышек агрессии, но
теперь ей хочется отомстить за все причинённые ей страдания, месть стала её жизненной
целью, и только она может принести ей удовлетворение. Я в этом не сомневаюсь.
– О чём ты говоришь, милая, – сказал Мир, играясь с её блестящим локоном, – наша
гуманистка трепещет даже от одной мысли о насилии. Разве она может по достоинству
оценить наши забавы?
– Это бессмысленно, – твёрдо произнесла я. – Оставив после себя сожжённый дотла город,
вы ничего не добьётесь. Ваша разрушительная энергия не принесёт вам ничего, кроме
пустоты и собственной гибели.
Сказав это, я осеклась: похожие слова внушал мне Саша. Он говорил, что я чёрствая, что,
закрывшись от любви, я всю свою нерастраченную созидательную энергию превратила в
разрушительную силу, направила её на умирание, запрограммировав себя на смерть.
Говорил, что моя сублимация бесплодна и ни к чему не приведёт.
– Интересно, тогда, решив умереть, ты думала также? – вторгся в разговор Ветер.
Я не ожидала подобного вопроса, поэтому не сразу нашла, что сказать. Зачем он спросил
это? Конечно, я так не думала и не желала пустоты. Или всё-таки желала? Нет. Скорее всего,
нет, однако ничто во мне не противилось ей. Помимо страха смерти у меня был ещё один
страх, который был сильнее первого – я боялась, что моему братику может быть плохо и
одиноко там, где он оказался. Конечно, я допускала мысль, что его вообще может уже нигде
не быть, но пустота меня не пугала.
– Твой вопрос не к месту, – ответила я, посмотрев на Ветра недовольным взглядом.
С одной стороны, я радовалась тому, что он до сих пор не уехал на своём мотоцикле, не
исчез через несколько минут после нашего разговора, как он любил это делать, что он,
наконец, признался мне в истинных мотивах своих поступков. Но, с другой стороны, ему
трудно доверять, и я не могу быть уверена в том, что он не плетёт для меня искусную
паутину, желая заманить туда мой разум, пустить в него свой ядовитый сок и растворить его
без остатка. В сущности, никому здесь нельзя верить, но выбора у меня нет.
– Ну и каков он? – шепнула Радуга, хитро подмигнув мне.
Мне было хорошо понятно, о чём она спрашивает, но что-либо растолковывать ей у меня не
было желания, поэтому я позволила ей думать всё, что угодно.
– Скорее холодный псевдоромантик, – ответила я.
Это слово я почерпнула из её монолога, когда Радуге однажды вздумалось поведать мне о
своих клиентах: “Есть те, которые хотят лишь опытную и умелую со всех сторон женщину –
это обычные озабоченные кретины, – рассказывала она. – Есть те, кому нужна только
девственная и робкая девушка, – при этом она, быстро пощипав себя за щёки, чтобы вызвать
стыдливый румянец, опустила глаза в пол, – это тоже обычные закомплексованные
придурки. Правда, пожалуй, они гораздо хуже первых. Есть просто извращенцы, а есть
псевдоромантики – их я просто не выношу. Это те, что снимают тебя только для того, чтобы
рассказать о своей нелёгкой жизни, любовных неудачах, просто поделиться планами на
будущее. Им от тебя как будто ничего не нужно – только чтобы слушала. Просто
невыносимо. Сидишь и ждёшь как дура, когда его кукурузина, наконец, созреет”. Сказанное
мной раззадорило Радугу.
– Котик, я хочу, чтобы ты покатал меня, – сказала она Ветру, медленно проведя пальцем по
его руке. – Ты ведь исполнишь мою маленькую просьбу? Обещаю, я буду хорошей девочкой.
Мне казалось, он ограничится каким-нибудь колким ответом или просто проигнорирует
Радугу, но никак не предвидела, что он позволит ей забраться на свой мотоцикл и умчится с
ней прочь, оставив меня озадаченно смотреть им вслед. Затем на смену удивлению пришла
досада – я так и не успела выяснить у него, будет ли он дальше помогать мне и, что самое
главное, могу ли вообще рассчитывать на какое-то спасение.
– Не думаю, что они скоро вернутся, – сказал Мир, подойдя ко мне.
Я посмотрела на него с подозрением.
– Почему ты говоришь со мной, словно мы друзья? Сказать по правде, я думала, что наша
следующая встреча станет кровопролитной.
– Я тоже так думал, – ответил он, осторожно взяв мою руку, как будто опасаясь спугнуть, –
но Радуга убедила меня дать тебе шанс. Из-за ничтожной группы самонадеянных
кроманьонцев, которые осмелились напасть на нас тогда, я не успел показать тебе древние
писания нашего рода. Можешь мне не верить, но там говорится о тебе. Ты сыграешь важную
роль в грядущей битве с горожанами, и это произойдёт совсем скоро.
Его слова представлялись мне полным бредом, но всё-таки они напугали меня, словно мне
только что поручили ответственное и непосильное задание, от которого у меня не было
возможности отказаться.
– Если я и буду играть какую-то роль, то только в собственной пьесе!
Одёрнув руку, я отвернулась от него и пошла своей дорогой. Он не попытался остановить
меня, позволив мне спокойно спуститься вниз по безлюдной улице и исчезнуть за углом
переулка. Там, остановившись у толстой рекламной тумбы, я стала бесцельно разглядывать
сырые, оборванные листовки. Я снова не знала, куда мне идти, поэтому решила пустить всё
на самотёк, забыть о последних событиях и совершить свою обычную разведочную прогулку
по городу. В основном все объявления были об исчезновении людей, внезапно пропавших