Лекса намекнула на то, что я так сильно переживаю утрату Андрея, поскольку моё смирение
с его смертью означало бы, что я послушно склоняю голову перед теми Силами, тем
Законом, которые управляли моим миром, которые забрали его у меня. Отчасти она была
права. Я бы изменила себе, поступив так… Тогда мой поступок в какой-то мере казался мне
вызовом устройству мироздания. Однако теперь я всё чаще думаю о том, что произвольный
уход из жизни вовсе не выходит за рамки дозволенности, которые отмерила живущим
природа. Она безразлично пожимает плечами, когда так трагически обрывается чья-то жизнь
и говорит о естественном отборе, совершенно не задумываясь о том, как жестоко было
наделить человека таким развитым и хрупким сознанием. Но мстит ли смерть потом тем, кто
ушёл, не дождавшись её? Возможно так, потому что этот город сложно назвать прекрасным
местом. Но это всё догадки, измождённые мысли – я по-прежнему ничего не знаю.
– В этом нет необходимости, – ответила Лекса. – Уверена, твой брат хотел бы видеть тебя
счастливой.
– Так странно это слышать от тебя. Ты действительно изменилась. Помню, раньше ты учила
меня другому. Надеюсь, ты не вставишь сейчас какую-нибудь одухотворённую цитату вроде:
“Смирись, гордый человек”?
Я пристально смотрела на неё, чувствуя, что начинаю раздражаться.
– Разумеется, нет. Никакой дидактики! – затрясла головой Лекса и тут же сменила тему. –
Как я люблю кальян…Он так прекрасен, так гармоничен, в нём есть все элементы природы, а
это не может не вызывать восхищения. Попробуй, – она протянула мне деревянный
мундштук.
Я равнодушно взглянула на тлеющие угли кальяна.
– Меня не привлекает эта экзотика, и курение само по себе мне противно. Кстати, я отлично
помню твои слова: “Держись подальше от всего, что вызывает привычку”.
Лекса вздохнула, но оставила меня в покое.
– Знаешь, – сказала она после некоторого молчания, – я скоро уезжаю.
Эти слова заинтересовали меня.
– Куда и зачем?
– В Африку в качестве волонтёра, буду искать своё озеро Чад, – ответила она и слегка
прикрыла глаза. – Он тоже поедет со мной. Я ещё не встречала таких, как он.
– И какой же он?
– Красивый, как Модильяни, гениальный, как Бунин, благородный, как…
– Ирландский сеттер, – прервала я её высокопарную речь.
Её лицо осветилось мягкой улыбкой.
– Я люблю его…– произнесла она. – Мы уже назначили день свадьбы.
Услышав эти слова, я встала с дивана. И это она, выслушивая мои рассказы о проблемах в
семье, говорила, что брак – искусственное изобретение человека, что он не нужен никому,
даже самой природе, которая не зря сделала мужчин такими полигамными. Всё это было
очень не похоже на неё, как и её завуалированный призыв к безропотной покорности.
– Это не ты. Не знаю, кто сейчас передо мной, но это не ты.
Лекса взглянула на меня с удивлённым испугом.
– Сестрёнка, милая, о чём ты говоришь? Пожалуйста, не уходи. Останься!
Я вцепилась глазами в её лицо – оно и вправду стало казаться мне чужим, незнакомым…В
голову пришла мысль: что если это не Лекса, а одна из тех, кто затеял со мной эту игру? Но я
постаралась быстро отогнать от себя такую догадку – это казалось слишком алогичным и
невероятным.
Обежав глазами клуб и не найдя в нём ни одного парня, который хотя бы отдалённо
напоминал Андрея, я развернулась и, не отвечая на недоумевающие вопросы Лексы,
отправилась обратно на выход. Мне было трудно продолжать этот разговор из-за не
полностью развеянного подозрения и острого разочарования: если это действительно была
она, а не очередная шутка Города, то между нами не осталось практически ничего общего.
Когда-то я была почти готова назвать её родственной душой, и очень трепетно относилась к
нашей дружбе, ведь мне было хорошо известно, как легко можно пройти мимо своего
человека, не заметив этого. Несколько лет назад со мной произошло нечто подобное.
Первое время после переезда в столицу я навещала свой подмосковный город, где у меня
оставались друзья детства, с которыми, как мне тогда казалось, нас связывало множество
вещей. Так однажды, сидя на пыльном колесе в гараже знакомых и слушая репетицию
начинающей молодой группы, я узнала о его смерти. В моём маленьком городе его знали
многие, и я не была исключением, однако я никогда не следила за его творчеством. Мне
было лишь известно, что он музыкант и лидер талантливой рок-группы, которая уже
покоряет Москву и начинает выходить на высокий профессиональный уровень. Я помню,
как первый раз увидела его на сцене – тогда в городе был праздник, и выступало множество
коллективов, но мне запомнился только светловолосый парень с приятной задорной
улыбкой. Наверно, будь я старше, я бы почувствовала какое-то родство, невероятную
близость, словно наши души сотканы из одной материи. Но в то время я была ещё
двенадцатилетней девчонкой с надувной палицей в руках, которой потом в шутку избила его,
когда он подошёл с друзьями знакомиться к старшим девушкам из нашей большой и
разношёрстной компании – в те годы у меня было много друзей и я, несмотря на некоторую
природную замкнутость, без труда заводила их. Затем мне неоднократно доводилось
слышать его песни с плееров знакомых, однако всё это происходило невзначай, и я никогда в
них особо не вслушивалась. Когда я узнала о его неожиданной и ранней смерти, я испытала
лишь лёгкую грусть. Гораздо позже, я стала думать о его уходе с сожалением и даже
некоторой досадой на себя, на свои невнимательные глаза с повязкой близорукой юности…
Однажды ночью, роясь в сети, я совершенно случайно набрела на сайт его группы и,
наконец, по-настоящему смогла услышать его. Тогда со мной уже не было брата, не было
друзей детства, не было поездок в родной город, больше не было ничего, но в могильной
пустоте ночи существовал его голос, и он говорил со мной. Он напомнил мне о том дне,
когда мы в первый и единственный раз обменялись словами – это случилось за несколько
недель до трагической случайности, хладнокровно забравшей его жизнь. В очередной раз
навещая старых друзей, я получила от них приглашение на любительский концерт гаражных
групп, где они должны были выступать. Помню, мы шумно вели себя за кулисами: я спорила
с другом из-за текста песни, которую их группа готовилась исполнять, и предлагала свой
вариант припева; в конечном итоге меня заставили пропеть предложенные строки, чтобы
друзья смогли точно решить, что же им больше подходит. Закончив петь, я столкнулась с
его взглядом. Он не должен был выступать на этом концерте, и, скорее всего, пришёл, чтобы
просто поддержать начинающих музыкантов – вот что за мысли в тот момент были у меня в
голове. Наверно, тогда я вполне могла почувствовать что-то, хотя бы неуловимую догадку,
созвучие…Сейчас, зная его песни и стихи, красоту и глубину его внутреннего мира, я
немного виню себя за то, что не видела этого.
– Как называется ваша группа? – спросил он меня, заметив, что я поспешно отвожу глаза.
– К счастью, она не моя, – словно отмахнувшись от него, пошутила я.
Спроси он ещё что-нибудь, мне было не услышать: громкий смех и возмущённые возгласы
друзей поглотили меня. В больших мегаполисах люди несутся мимо друг друга, не
запоминая лиц и голосов, и я точно также пролетела мимо него в своём крошечном городе, а
могла бы стать ему хорошей знакомой, могла поддержать его, разделить интересы, осесть
маленькой звёздочкой на его ресницы, чему-то научить, чему-то научиться у него…Но всё
сложилось как сложилось. Я была ещё слишком юной, а он был настоящим поэтом, который