фейерверке эмоций, волнующей боли, трепетном наслаждении... Вампиры способны на
такие чувства, но только тебе решать, испытаешь ли ты нечто подобное. Ты можешь жить в
идеальном мире, чувствовать себя в нём царицей, или стать трупом, а, вероятно, и хуже –
жалкой рабыней. Но ведь нам уже обоим известно, что ты выберешь?
Произнеся эти слова, он наклонился и, притянув к себе, жадно поцеловал меня в губы.
Огненная лава поднялась и выплеснулась на оголённый рассудок, пронеслась по всему телу,
выжигая внутри все воззрения и преграды. Недоумение, страх и жажда смешались во мне, а
спустя мгновение я поняла, что отвечаю на его обжигающий и захватывающий, как
змеящийся танец саламандры, поцелуй. Это длилось несколько секунд, мне казалось, что
ещё немного, и он сорвёт обледеневшие цепи с моего сердца и выпьет его без остатка, но
потом я прервала всё и резко оттолкнула его. Головокружение стало проходить, и я
почувствовала на губах вкус крови. Не знаю, откуда во мне взялись силы остановить этот
влекущий и острый поцелуй, но когда мне удалось совладать с собой, я не пожалела о своём
поступке. Следующую минуту мы просто стояли и молча смотрели друг на друга. Потом он
задал мне один короткий вопрос:
– Почему?
Мне не пришлось долго думать над ответом – слова сами вырвались на свободу.
– Потому что мне не всё равно, – твёрдо произнесла я.
На его лице появилась жестокая колючая ухмылка, стерев прежнюю любезность и лживую
мягкость. Площадь наполнилась напряжённой ожидающей тишиной. Другие вампиры стали
постепенно окружать меня, всё теснее сжимая бездушный круг. Наконец, Мир произнёс свой
приговор:
– Убейте её, – холодно сказал он.
Я была к этому готова, поэтому он не увидел в моих глазах страха, и уже это казалось мне
значимой победой. Не пытаясь бежать и, вопреки их кровожадным ожиданиям, вести себя,
как жертва, я стояла, отважно глядя на моих будущих палачей, которые, убедившись, что
мне нечем обороняться и моё право на жизнь всецело принадлежит им, неторопливо решали,
как искусно и долго будут убивать меня. Мир стоял в стороне и пристально следил за
каждым моим жестом, каждой едва заметной реакцией, должно быть, пытаясь уловить в
моих глазах мельчайшие душевные порывы, неуверенность и сомнение, услышать
внутреннюю борьбу, а затем и отчаянную мольбу о помиловании, но, заглянув в себя, я не
обнаружила ничего подобного – ещё никогда мне не доводилось чувствовать себя такой
целостной.
Когда, наконец, вампиры спланировали свои действия и двое из них резко толкнули меня на
землю, я была уже далеко, построив в воображении иную картину реальности – слышала, что
подобное помогает переносить пытки. Мне представился утренний янтарный пляж с мягким
песком: ласковые, как руки матери, безмятежные волны омывали мои босые ноги,
освежающий бриз скользил по горячей золотистой коже и, словно молодой влюблённый,
играл с блестящими от солёных брызг волосами, вдали виднелись белоснежные паруса
кораблей, которые плавно скользили по дрожащей серебристой равнине моря, перенося
вверившиеся стихии жизни незнакомых, но отчего-то близких людей. Над головой
простиралось безбрежное ясное небо, где, словно на световом экране художником,
рисующим песком, изображались переменчивые облака; восхищённые глаза впитывали в
себя эту воздушно-белую лазурь, жмурились от сладостного удовольствия и ослепительного
приятно припекающего солнца. Я слишком глубоко погрузилась в эту новую желанную
реальность, поэтому сначала даже не поверила, что действительно вижу огромный огненный
шар, проступающий сквозь туманный привычный сумрак.
Едва первые солнечные лучи упали на площадь, вампиры и люди замерли в немом
потрясении. Они оставались бездвижными и тогда, когда всё наполнилось неожиданным и
невероятно истинным светом; затем, не произнеся ни слова, один за другим все они стали
исчезать, как иллюзорные тени, эфирные сны…Спустя несколько мгновений вокруг никого
больше не было. Потом, совершенно ясно услышав своё имя и поняв, что помню его, я
почувствовала, как медленно отрываюсь от земли и воспаряю верх, озарённая манящим
сиянием древней звезды.
Эпилог
– Что ты об этом думаешь? – спросила Дина, указав Александре на толстую папку, лежащую
перед ней.
Они сидели за столиком московского кафе на Большой Никитской, и обе выглядели немного
сонливыми. За стёклами больших окон поднималось утреннее солнце, совсем недавно
растопившее своими весенними лучами последний снег суровой и затянувшейся зимы.
– Ты слишком приукрасила Лексу и смягчила, – ответила Александра, с лёгким сожалением
взглянув на бледное лицо Дины, на котором ещё были видны небольшие шрамы.
Чувство вины до конца не покинуло её, несмотря на то, что теперь она знала: Дина не
умирала, не уходила из жизни добровольно, введённая в заблуждение и сбитая столку её
жестокой игрой – это была страшная авария, повлёкшая за собой клиническую смерть,
трёхмесячную кому и долгую реабилитацию. Однако, помня о прошлом, ей непросто было
простить себе эту игру с душой неопытной девушки – в то время сам лорд Генри
позавидовал бы её изощрённому коварству.
– Скажи, для чего ты решила написать о самоубийстве, когда можно было ограничиться
лишь аварией, и тем самым объяснить попадание твоей героини в иной мир?
Дина понимала чувства собеседницы и то, что, говоря о её произведении, Александре было
проще обсуждать всё это как повесть, не связанную напрямую с реальными людьми и
событиями, однако она всё же сказала:
– Потому что, когда мы с Сашей столкнулись с той машиной, я хотела умереть, – произнеся
эти слова, Дина заметила, что они болезненно отразились на Александре. – Я почти ничего
не выдумывала. Тот город, о котором ты прочла, я видела так же ясно, как сейчас вижу тебя.
Я была там. Не знаю, создали ли его механизмы сознания или он действительно существует,
но в одном мне не приходится сомневаться: я была там.
В целом Дине была чужда различная мистика, она ставила под сомнение любую новость,
которая относилась к этой туманной области. Однако иногда она замечала за собой странные
вещи, которые озадачивали даже её недоверчивого скептика. С самого детства с Диной
происходили вещи, которые она не могла объяснить – в основном, девушка видела, как она
стала называть это позже, “вспышки из будущего”: за несколько секунд до события, которое
должно было произойти в реальности, она видела его. Потом кто-то словно отматывал назад
плёнку, и Дина знала, что произойдёт или какие слова ей придётся услышать. Это случалось
нечасто, а когда происходило, она всячески пыталась найти этому обычное рациональное
объяснение. Но чтобы девушка себе не твердила, ей было хорошо известно – человек и мир
гораздо сложнее и неизведанней, чем люди привыкли их представлять.
– И всё-таки ты приняла эту жизнь. В чём было твоё спасение? Ты обрела веру?
Дина с задумчивым любопытством взглянула на маленький золотой крестик, который
виднелся в декольте платья Александры, и медленно покачала головой.
– Нет, но я поняла, что на свете существует столько миров, сколько и людей: каждый ищет
своё спасение и, как улитка, создаёт собственное убежище. Кому-то достаточно одной
надежды, а другому её катастрофически не хватит…Ни одна из религий мне не близка, а
придумывать удобного бога я не собираюсь. Не хочу быть зверем, но и ангелом тоже. Вадим
однажды сказал мне, что после смерти мы просто выключаемся, как пылесос, – это тоже