Нестерпимо. Он не может умереть не оставив наследника, чтобы имя его обратилось в прах на жерновах истории. Драконье лекарство должно быть доставлено, драконья кровь, что вернет ему здоровье и мужскую силу. Тогда он родит дюжину наследников и оградит их от всех возможных несчастий.
Кровь дракона. Такое простое лекарство и никто до сих пор не смог добыть его.
— Если мой господин умрет, горе мое будет так велико, что лишь погребение вместе с ним сможет успокоить меня, о милосерднейший, — Льстивые слова канцлера вдруг показались жестокой насмешкой.
— Молчи. Твоя лесть раздражает меня. Что хорошего в твоей пустой верности? Где драконья плоть, что спасет меня? Вот что мне нужно, а не твои пустые восхваления. Здесь что, не осталось человека готового послужить мне? — Это потребовало неимоверных усилий, но на этот раз его голос звучал. Когда он пристально осмотрел их, ни один не осмелился встретиться с ним взглядом.
Они сжались и он дал им время вспомнить о сыновьях которых держал в заложниках, сыновьях, которых никто из них не видел много месяцев. Он дал им несколько долгих мгновений подумать, живы ли их наследники, затем спокойно спросил:
— Есть новости от отряда, который мы отправили проверить слухи о драконах замеченных в пустыне?
Канцлер застыл, пойманный в ловушку противоречащих приказов.
— Ты взволнован, Элик? — он удивился. — Ты помнишь, как скакал у моего стремени когда мы шли в атаку? Посмотри, во что превратились военачальник и его правая рука: дряхлый старик и раболепствующий слуга. Как только ты принесешь мне то, что нужно, все станет как раньше. Почему ты подводишь меня? У тебя есть собственные амбиции? Я должен убить тебя?
Он пристально смотрел на своего канцлера, но глаза Эллика были опущены. Когда он увидел что подданный готов сломаться, он рявкнул:
— Отвечай!
Эллик поднял глаза и герцог увидел скрытую под раболепием ярость в сером взгляде. Они скакали рядом слишком долго и сражались бок о бок слишком часто, чтобы полностью скрывать мысли друг от друга. Эллик знал каждую уловку герцога. Когда-то он играл ими. (?)
Но теперь его правая рука стал уставать от этих игр. Канцлер глубоко вздохнул.
— Как и прежде, ни слова, мой господин. Но драконы прилетают к воде нечасто, и мы приказали отряду оставаться на месте, пока они не достигнут успеха.
— Что ж, по крайней мере мы не получили весть об их провале.
— Нет, великолепнейший, еще есть надежда.
— Надежда. Ты, возможно, надеешься, я — требую. Канцлер, ты надеешься, что твое имя переживает тебя?
Страшная неподвижность сковала канцлера. Герцог знал его самое уязвимое место.
— Да, господин. — прошептал он.
— Ведь у тебя есть не только наследник, но еще и второй сын.
Герцог был удовлетворен, когда голос подданного дрогнул.
— Я благословлен, да, милосердный.
— Хмм — герцог Калсиды попытался прочистить горло, но закашлялся, что породило суету среди слуг: ему была предложен бокал прохладной воды а так же чашка горячего чая, белая салфетка дожидалась в руках слуги передвигающегося на коленях, в то время как еще один слуга предлагал ему стакан вина.
Едва заметный жест его руки разогнал их всех. Он хрипло вздохнул.
— Два сына, канцлер. И ты надеешься. Но у меня нет сына. И здоровье мое угасает из-за отсутствия одной мелочи. Простое лекарство из крови дракона, это все о чем я прошу. До сих пор я его не получил. Разьве это справедливо, что твоя надежда на то, что твое имя услышат в веках столь велика, когда мое затихнет из-за такой мелочи? Разумеется, нет.
Под взглядом своего господина канцлер как будто уменьшался. Он сжался, его голова упала на преклоненные колени а затем все его тело опустилось, физически выражая его желание избежать внимания герцога.
Тень улыбки тронула губы герцога Калсиды.
— Сегодня можешь сохранить обоих своих сыновей. Завтра? Завтра мы оба будем надеяться на хорошие новости.
— Сюда, — Кто-то поднял тяжелое полотнище служившее дверью. Тонкий луч света на мгновение пронзил тьму, чтобы тут же смениться желтым светом лампы. В соседней клетушке двухголовый пес заскулил и завозился. Сельден задумался, когда бедное создание в последний раз видело дневной свет, настоящий дневной свет.