Я медленно повернулся и пошел прочь от веселящихся гостей, танцев и смеха. В то мгновение я ненавидел их. Я ненавидел этот город, превратившийся в настоящую тюрьму, ненавидел его жителей, привыкших и смирившихся с этим. Ненавидел незнакомку, которая заманила меня сюда. Но больше всего я ненавидел себя за то, что решился на этот шаг, за оставшуюся где-то там Флор, за то, что могло бы произойти, но чему не суждено было случиться.
Раздавшийся откуда-то сбоку смех прокатился эхом по коридору, и я двинулся в ту сторону. Что ж мне показывали дорогу. Наконец я подошел к той самой комнате, откуда услышал его. Дверь была открыта настежь. Меня приглашали войти. И я вошел.
Комната была небольшой и чем-то смутно знакомой. Где-то в глубине ее горел камин: красивый, оформленный под старину. Из всей обстановки именно он привлек мое внимание. Тот самый злополучный сон оборачивался явью. Чтобы убедиться, что это действительно так, я сделал несколько шагов внутрь и посмотрел на стену, где должна была висеть та самая картина. Я совсем не удивился тому, что она была там. Теперь я мог рассмотреть ее во всех подробностях. На ней были двое. Женщина необычно яркой и какой-то «дикой» красоты. Такого лица просто не могла создать природа. Она улыбалась высокому мужчине с черными волосами, протягивающему ей бокал. Что в нем было: вино?.. кровь?.. Было в этой паре что-то завораживающее: прекрасные, сильные, гордые, и в то же время: властные, насмешливые и жестокие. Они как-будто стояли над самой жизнью, попирая ее.
— Она действительно настоящий талант, — позади меня раздался женский голос, и я тут же узнал его. Все было как во сне.
Я повернулся и увидел ту самую незнакомку, сидящую в кресле напротив. Она как две капли воды повторяла свой портрет. Откуда она появилась — не знаю, но могу поклясться, что еще мгновение назад в комнате никого не было.
— Этот портрет нарисовала Флор? — спросил я.
— Да. Ей было дано очень многое, но… Что ж, не все могут использовать свой шанс.
Я поражался нахлынувшему на меня безразличию. Ну, вот она, та, которая знает все ответы.
Так что же я медлю? Ведь я пришел сюда именно за этим. Именно из-за этого я бросил Флор. И
что теперь?
— Теперь ты получишь свой приз, — словно подслушав мои мысли, сказала женщина и указала мне на столик, на котором стояла серебряная чаша. — Пей.
— Что это? Яд? — спросил я.
— Для некоторых — да.
Опять меня ставили перед выбором: прошлое или неизвестность. Но мне уже было нечего терять. Чаша оказалась удивительно тяжелой, хотя была заполнена едва ли на четверть. Чтобы осушить ее хватило бы пары глотков. И я поднес ее к губам. Жидкость была горькой на вкус. Почти мгновенно я ощутил слабость во всем теле. Ноги подкосились, и я опустился на пол.
— Что со мной? — спросил я. — Я умираю?
— Разве ты можешь умереть? — насмешливо спросила она.
И я понял, что она права. Не знаю, что было в этом напитке, но теперь я видел…
Мой дом, расположенный на углу 12 и 23 улиц, вечно занятых соседей спешащих куда-то по своим делам, свою квартиру, и себя, лежащего на залитом кровью диване, моей кровью. Так вот почему тогда болела грудь. Все-таки то дело оказалось для меня последним. Должно быть, меня заметили во время слежки. А свидетели, как известно, долго не живут.
Здесь я не мог умереть, потому, что уже был мертв. И весь этот город был таким же. Его улицы никогда и нигде не существовали, а его жители…
— Духи, — закончил мою мысль чей-то голос.
Повернув голову, я увидел входящего в комнату князя. Как увидел и того, кто скрывался под этой личиной. Да, у Флор был настоящий талант, так сильно он был похож на изображенного на портрете. Зачем же был нужен этот маскарад? И опять ответ пришел сам собой. Я видел то, что хотел видеть.
— Что было в чаше? — прошептал я, понимая, что теряю сознание.
— Напиток истины, — был ответ.
Просыпаться было приятно. Во всем теле была какая-то легкость. Я открыл глаза. Вокруг все изменилось, но это уже не имело никакого значения, потому, что изменился я сам. Медленно таял кирпичный дом на улице Белой Лилии верхнего города, мое лицо стиралось из памяти его обитателей, исчезало из списков и реестров мое имя. Нет меня больше здесь, и не было никогда.
А где-то там веселился карнавал. Одна ночь потерянной радости. Одна капля напитка забвения, растворенная в вине. Мне больше не было там места. Я отыскал среди них Флор.